Призрак
Шрифт:
Покойник был молодой мужчина. Рот зашит белыми нитками, руки на груди связаны тоненькими шнурками, одет в черный костюм и белую рубашку.
Ноги покойника были обращены к двери.
Марк застыл у входа, не решаясь войти. Ему совсем не хотелось смотреть на мертвеца, поэтому он поискал глазами что-нибудь менее отталкивающее.
На краю стола стояла фотография мужчины с черной ленточкой в углу. Рядом – рюмка водки и кусочек хлеба.
– Отчего вы держите покойника в доме?
– А где ж мне его еще держать? До ближайшего морга семьдесят верст. Да и кто ж меня повезет? В наших краях машина –
– По обычаю три дня держать надо.
– Верно, трое суток, потом захороним. По обычаю все три дня его дух ходит по дому, живет своей прежней жизнью. Я часто с ним разговариваю. Надеюсь, он слышит меня. Вот рушник чистый повесил на умывальник. Он при жизни любил им руки вытирать.
– Отчего он умер?
– Угорел в бане. Позавчера затопил, решил помыться. Натаскал дров, воды. Попарился, помылся и лег на скамейку в предбаннике. Дверь запер изнутри, а печка закоптила. Он видимо, заснул, не почувствовал дыма.
Старик вернулся к печи. Достал с полки пару хрустальных стопок, поднял высокую бутыль с пола, откупорил пробку зубами и наполнил стопки до краев мутной жидкостью.
– Выпей со мной за упокой души сынка моего.
Марк сел на предложенный табурет и молча взял рюмку.
– Пусть земля ему будет пухом.
Мужчины выпили не чокаясь. Потянулись безмолвные минуты. Оба молчали. Каждый думал о своем. Первым нарушил тишину Михалыч:
– Что-то не пойму, зачем вы к нам пожаловали? Чего дома не сидится-то? Ехали бы что ль в Египет или там на Гоа. Что к нам в деревню-то приперлись?
– Да так. Решили красотами любимой родины полюбоваться. Приобщиться, так сказать, к природе. Поближе к народу быть, что ли.
– Дело ясное, что дело темное. Тут у нас уже живут одни городские. Только вот как они появились в наших краях, так все наперекосяк пошло.
– Что за городские?
– Да дьякон со своей бабой. Видел церковь? Это он ее строил. Мастерил денно и нощно своими рученьками. Не жалея ни сил ни трудов. Хороший был мужик этот Федор.
– Почему был?
– Был, потому как помер. Две недели тому назад в церкви произошел пожар. Он кинулся тушить. Потом побежал внутрь иконы вытаскивать, ну и погорел. Крыша в аккурат на него сверху свалилась. Накрыла полностью, он и мявкнуть не успел. Но вот чудо – иконы все целехоньки. Только края обожженные, а так словно новенькие. Огонь их не берет. Вот так чудо!
– А вдова, что с ней?
– А что с ней? Живет себе одна. Жива, здорова. Катериной величают. Хороша баба. Ой, хороша! Будь я помоложе, очень даже приударил бы за ней.
Михалыч мечтательно закатил глаза. Видимо, женщина действительно была красавицей. Однако Марка больше интересовал другой вопрос.
– А что же именно пошло наперекосяк?
– Ну, сколько они у нас живут? Да уж, наверное, с год. За это время шесть домов сгорело, три человека померло, ну и дикая птица дохнет. Одним прекрасным утром просыпаемся, а вся деревня мертвыми галками усеяна. Где ж это видано, чтобы галки ночью летали? А тут все на земле валяются, с переломанными шеями и крыльями. Невидаль какая!
Марк недоуменно посмотрел в окно. Действительно, что за чертовщина здесь творится?
– А что, дома сами загорались?
– Ну, какие сами собой, а некоторые умышленно подожгли. Правда, так и не поймали поджигателя. Мой сынок вот все хотел поймать мерзавца, но так и не поймал.
– Сына-то как звали?
– Иван. Иваном звали.
– Не женат был?
– Нет. Местные девки его не устраивали. Все королеву искал. Знаю только, что Катерина ему очень нравилась. Но это само собой, она всем мужикам нравится. Он ведь мой сын был, такая же кровь, как и у меня.
Михалыч снова разлил самогон по стопкам. Не дожидаясь гостя, осушил свою рюмку одним глотком.
– Послезавтра пойду хоронить его. На кладбище. Яму рыть. Уже и крест соорудил, и скамейку смастерил. Осталось только оградку собрать. Покрасить потом краской серебрянкой. Так красивее будет.
Марк взял в руку наполненную рюмку. Глядя в мутный напиток, вдруг спросил:
– Не подскажите, где у вас в деревне можно заночевать? Буквально на пару дней. Разумеется, не бесплатно.
– Эх, у меня можно было, да вот оказия какая приключилась. Прямо так с ходу с лету и не подскажу. У Иваныча дом маловат. Вас сколько всего человек-то прибыло?
– Трое нас. Два парня, одна девушка.
– Девице сколько годков?
– Семнадцать.
– Молоденькая еще. Значит, вам нужно две комнаты, – Михалыч принялся рассуждать вслух. – Плюс гараж на машину. Гараж обязательно нужен, желательно с собакою. Не ровен час чего сопрут. У нас народ такой – подбирает все, что плохо лежит. Ушлый.
Хозяин медленно поднялся с табурета и направился к старенькому холодильнику в углу. Извлек железную миску с малосольными огурчиками.
– Вот, угощайся. Ты не смотри, что на дворе конец июня, огурцы свои. Тепличные. Сам выращиваю. Отведай, порадуй меня.
Марк взял предложенную вилку и проткнул самый маленький огурчик.
– Ты там заканчивай самогон в руках греть. Пей давай.
Увидев на руках перчатки, поспешил поинтересоваться, зачем они.
– Да у меня рак кожи, – соврал Марк, закидывая в себя прохладную водку, – так намаялся, просто жуть!
– Эх, городские, воздух вам свежий нужен, да еда толковая. Сидите там у себя, чахните. Химией всякой травитесь.
Марк кивал на все его слова как китайский болванчик и ел малосольный огурчик.
– Огурец и вправду хорош!
– Что, понравился? То-то. Уедете к себе в город, долго еще вспоминать будете мои огурцы.
– Ты, отец, сядь, – Марк вытянул ноги под столом и блаженно улыбнулся, – в ногах правды нет.
– Истину глаголешь.
Михалыч послушно опустился на табурет и снова разлил самогон по стопкам. Городской парень ему нравился все больше и больше. Душевный он какой-то.
– Я вот что думаю, а не отправить ли мне вас к Катерине? А что, у нее дом светлый, просторный. Пять комнат. Гараж есть и собака. Собака настоящая, породистая. Не знаю, какой породы, но очень красивая.