Призраки мертвого города
Шрифт:
– А Белка там, походу, тоже ни разу не скучает, – губы самим собой растянулись в довольной улыбке.
Перед шагом в полную сюрпризов неизвестность, отчаянно захотелось перекинуться парой теплых слов с близким по духу человеком.
– Гляжу, у тебя там весело? – надиктовал в отрядном чате.
«Ага, мля, просто обхохочешься!» – тут же прилетела ответка от Белки.
– Ты там как, вообще? Цела? А то тон какой-то непонятный.
«Нормально все. Устала просто от
– Уже на финишной прямой!
«Удачи тогда!»
– И тебе!
Вот и поговорили… Конечно, переписка – это слабая альтернатива полновесного разговора. Но даже от такого суррогатного общения на душе стало легче.
Беседа с Белкой задержала меня на пороге всего секунд на пятнадцать.
Но, как и упреждала союзница, за выломанной дверью меня уже с нетерпение поджидал хозяин базы. Настолько уверенный в себе, что не постеснялся даже меня поторопить:
– А ты, я гляжу, оригинал! – донесся из полумрака незнакомый властный голос. – Дверь выломал, а через порог ступить застеснялся. Персонального приглашения ждешь?
– Обойдусь! – фыркнул я громко и едва слышно выдохнул фразу-активатор: – Сквозняк!
Полумрак впереди, разумеется, не озарился солнечным светом. Но под воздействием «Всевидящего ока» разделяющая помещения стена стала полупрозрачной, и яркий свет из приемной, частично сквозь нее пробившись, худо-бедно осветил соседний зал, с четырьмя подсвеченными красным гуманоидными фигурами внутри и с добрым десятком дронов, беззвучно парящих под потолком, на манер стильных винтокрылых люстр.
Три гуманоидных фигуры и восемь дронов находились вблизи от входа – ежу понятно, что это была спешно состряпанная по мою душу группа захвата. Четвертая, сидящая в кресле, фигура под защитой оставшихся двух дронов находилась на значительном отдалении – это, наверняка, и был пресловутый куратор.
– Да ты будешь уже входить! – теряя терпенье, рявкнул властный голос.
– Да иду уже! – раздраженно бросил я в полумрак.
Прежде чем ломануться на встречу очередному смертельно опасному приключению, я извлек из ячейки инвентаря пробирку с зельем Духа и перелил в рот маслянистую жидкость сапфирового цвета. У зелья оказался на удивление приятный ментоловый вкус. Проглотив его, никакого физического дискомфорта я не почувствовал, но эффект от зелья увидел мгновенно – опустившаяся на самое дно шкала Духа Стикса на моих глазах стрелой взвилась вверх и застыла на максимуме.
Шагнув в полумрак, скачком к стене я вышел из освещенного контура развороченного дверного прохода и, вскинув автомат, саданул короткой очередью по пропеллеру ближайшего дрона. К моему безмерному удивлению вокруг парящего под потолком боевого автомата на миг обозначился защитный экран (формой и блестящими радужными переливами похожий на мыльный пузырь), отрикошетивший все мои пули в потолок. Ударившие в ответку пули дронов буквально изрешетили стену за спиной – у меня, разумеется, хватило проворства пригнуться и выскочить из-под обстрела.
Выбрав новой целью рванувшие наперехват красные фигуры, попытался подстрелить ближайшего охранника. И снова потерпел фиаско. Невероятно проворный тип исхитрился на бегу увернуться от всех трех посланных в него практически в упор пуль.
Больше выстрелить я не успел, мы сошлись в рукопашной.
В отличие от меня бот оказался вооружен парой дубинок. И в ближнем бою это примитивное оружие оказалось в разы эффективнее автомата. Первым же ударом бот деформировал мне ствол, и испорченный огнестрел стало опасно использовать по назначению. Из оружия автомат превратился в болтающуюся на шее досадную помеху, сковывающую движения и мешающую отбиваться.
Наскочивший на меня бот серьезно уступал мне в Атаке и Защите, но изрядно превосходил меня в Ловкости. Он волчком закрутился вокруг мена, осыпая градом увесистых ударов, многие я успевал отбивать локтями и кулаками, но часть все равно проходила. Опасаясь задеть своего, дроны прекратили стрельбу и стали окружать место драги.
За пару секунд я успешно отбил шесть ударов, и пропустил три. Мне дважды прилетело по лбу и один раз в плечо. Все удары были болезненными, но я стойко выдержал каждый, даже не шелохнувшись. Мой же, проскочивший в ответку, единственный апперкот буквально снес бота с ног. Сражайся и дальше мы с ним один на один, я б рано или поздно ловкача разделал под орех, все ж таки его тридцать второй уровень смотрелся жидковато на фоне моего тридцать девятого. Но, увы, у напавшего на меня бота имелось еще двое товарищей. И когда отставшая пара подключилась к драке, мне пришлось туго.
На первых секундах начавшегося избиения пытался отбиваться от троицы с помощью Шпоры и резака. Но ловкачи легко уворачивались от моих размашистых рубящих ударов, в то время как хлесткие удары их дубинок сыпались на мою открытую голову сплошным потоком. Кроме того пару раз весьма болезненно прилетело по пальцам кулака, сжимающего рукоять резака, и я едва не выронил читерский клинок.
Пришлось в спешном порядке убирать оружие обратно в ячейки, и накоротке отчаянно отмахиваться локтями и кулаками.
Сатанея под градом летящих со всех сторон ударов, я невольно вспомнил слова изуродованной подруги:
«Боты, Рихтовщик. Это были гребаные боты. Трое. Все выше тридцатого уровня. Спецы. Очень крутые. Уработали меня голыми руками. Я даже под Даром не успевала реагировать на их удары.»
– СУКИ! – взвыл я в отчаянье, стирая заливающую глаза кровь.
Отбитые руки отчаянно гудели, держать их в закрытой боксерской стойке с каждой секундой становилось все тяжелее. Драка неотвратимо перетекла в одностороннее избиение. Я перестал контратаковать и, экономя силы, сосредоточился лишь на защите.
В закрытой стойке бой не выиграть. И я прекрасно понимал, что, какой бы крепкой не была моя защита, под напором шести дубинок, беспрерывно обрабатывающих тело со всех сторон, долго мне не продержаться.
У меня имелось аж два Дара, позволявших на раз прекратить избиение: «Сокрушитель преград» с читерским Смертельным ударом и «Чужая лапа».
Но я продолжал терпеть, давая шанс крадущейся вдоль стены союзнице (невидимое тело которой прекрасно видел в полумраке зала из-за красной подсветки продолжавшего действовать «Всевидящего ока») незаметно подобраться к сидящей в отдалении одинокой фигуре куратора, упивающегося зрелищем моего избиения.