Призраки подземелий
Шрифт:
– Ну, не крысавицей же, то бишь от слова «крыса», – попытался разрядить напряженную обстановку остротой Крамберг, но вышло это больно неудачно. Оба спорщика одарили шутника сердитыми взглядами. – Ладно, ладно, грызитесь меж собой сколько влезет, не вмешиваюсь!
– Дай карту глянуть, коль непонятно что станет, сам спрошу, не постесняюсь, – заверил спутницу моррон. – Время дорого, а твой рассказ скорее всего будет изобиловать множеством лишних подробностей. Я ж хочу лишь знать, что нас ждет впереди, и не горю желанием выслушивать, кто, когда, для чего этот ход прорыл, и прочей не относящейся к делу ерундистики.
Ринва обиженно поджала губки, но, как ни странно, не разразилась в ответ грозной тирадой и не стала долее упрямиться. Проигнорировав всё ещё протянутую за свитком руку, она бросила карту моррону в лицо;
– Благодарствую! Я на четверть часика отлучусь. Надеюсь, скучать не будете, найдете чем заняться, – произнес Дарк, как только поймал снаряд на лету, и тут же удалился, то есть отошел от костра на пару десятков шагов и удобно устроился на травке под молодым деревцом.
Отходить дальше не имело смысла, и вообще Аламез отсел лишь для того, чтобы Ринва дала ему спокойно рассмотреть карту и не сбивала с мысли ехидными замечаниями и неуместными комментариями. Девушка вряд ли дала бы ему ознакомиться со схемой маршрута в упоительной тиши и, если даже не зудела б над ухом, то гремела бы своей самодельной сковородкой, спорила бы о всяких пустяках с Крамбергом иль нарочито шумно перекладывала бы вещи в мешках. Есть люди, которые терпеть не могут, когда что-то выходит не по-ихнему, и в отместку делают всё возможное назло. Герканская разведчица Ринва, бесспорно, была из их числа.
Тесемка оказалась завязанной причудливым тройным узлом, так что, к радости Ринвы, Дарку пришлось немного помучиться, напрягая как зрение, так и пальцы, но в конце концов задача была успешно решена. Хоть мудреный узелок не поддался, а, наоборот, еще туже затянулся благодаря стараниям моррона, но в результате этих манипуляций тесемка ослабла и соскользнула с дубленой кожи. Самодельный чехол, неизвестно зачем скрепленный еще и парой длинных булавок, развернулся с трудом, как будто протестуя, что его открывает не хозяйка. Но, к счастью, больше сюрпризов не последовало, если, конечно, не считать того неприятно удивившего моррона факта, что на листе дорогого пергамента была вовсе не карта, а скорей уж план-рисунок с отдельными элементами топографии и абсолютно не выдержанным масштабом. Видимо, в герканской разведке не считалось необходимым обучать агентов самим составлять карты, но уж отличать простенькие рисунки местности, план-схемы и прочие упрощенные топографические записи от настоящих, полноценных карт учителя всяко были бы должны. У Аламеза, окончившего имперскую военную академию более пары сотен лет назад, язык бы не повернулся назвать картой небрежные каракули вместо четких линий и мелкие непонятные значки, нанесенные вкривь и вкось, а иногда и один на другой. Но Ринва явно гордилась своим уродливым творением, не заслуживающим даже самой низкой оценки военных топографов.
Решив не высказываться по поводу качества так называемой карты и не накалять и без того далеко не дружелюбную атмосферу, Дарк углубился в изучение жуткого нагромождения значков, цифр да кривоватых линий и все-таки кое-что понял. Путь в подземелье начинался действительно здесь, точнее, шагах в пятидесяти северней от входа в заброшенную шахту, и почему-то на глубине двадцати двух метров, а не на поверхности земли. Это могло означать только одно, потайная дверь находилась в самой шахте, а не около нее. Фон Кервиц утверждал, что подземный ход очень старый, но, судя по наружным надстройкам шахты, прииск был основан каких-то пятьдесят-шестьдесят лет назад, то есть гораздо позже, чем прорыт тоннель. Сплошная, толстая линия, явно обозначавшая сам подземный коридор, много петляла, причем, судя по цифровым отметкам, всё глубже и глубже уходила под землю, а затем упиралась в большое, полностью закрашенное пятно, скорее всего обозначавшее подземное озеро. Этот закрашенный темно-синим, практически черным цветом кружок примыкал вплотную к другому, довольно большому, закрашенному белой краской пятну, на котором виднелась одна-единственная надпись « КПГ/10-12». Что это означало, моррон не знал, и это должно было стать уже вторым вопросом, который бы он задал Ринве. Их маршрут заходил на это непонятное пятно, петлял по нему прерывистой пунктирной линией и лишь на границе с новой, на этот раз золотистой окружностью вновь превращался в сплошную кривую, идущую на северо-запад ( судя по минусовым цифровым отметкам, снова под землей). Далее маршрут упирался в целую группу черно-красных прямоугольников, ромбов и квадратов, символизировавших скорее всего само подземное логово шеварийских вампиров, поскольку на их границе жирная кривая и заканчивалась.
Как это ни печально было Аламезу признать, но разведчица права, без её комментариев «карта» казалась всего лишь рисунком безумца, однако предварительное ознакомление с нею всё ж не было напрасным. Дарк понял две важные вещи, а именно, что Ринва не знала большей части маршрута, по которому собиралась их провести, и что им действительно придется пробиваться с «потом и кровью»; проливая потоки собственного пота и реки крови врагов, правда, неясно, каких.
– Благодарю за терпение, госпожа художница от слова «худо»! Осмотр вашего шедевра закончен! – бойко отрапортовал Дарк, возвращаясь к костру и небрежно бросив свиток на колени Ринве ( хоть стоило бы прямо в огонь). – Имею всего лишь три вопроса, и чтоб не томить творческую личность ожиданием, озвучу все сразу. Ты уверена, что подземный ход начинается именно в этой шахте? Странный какой-то подземный ход, в добрых две дюжины миль… Что означают « КПГ/10-12» и золотистый кружок? И последний, наверное, главный: а не пора ли нам готовить факелы, много факелов, чтоб на несколько суток блужданий под землей хватило? Путь-то предстоит неблизкий…
Выпалив всё на одном дыхании, моррон сел на землю и, едва удержавшись, чтобы не одарить настороженно взиравшую на него разведчицу насмешливой ухмылкой, стал ждать ответа.
– За последнее не волнуйся, факелы нам вовсе ни к чему! – как ни в чем не бывало ответила Ринва, поигрывая в руках шарообразной колбой с заткнутым пробкой горлышком. – Жидкость в этом сосуде имеет весьма полезное нам свойство, она светится во тьме. Нужно лишь пропитать ею палку или тряпку, и пока она не испарится, будет светло как днем. Не волнуйся, раствора много, нам на дорогу хватит… Я так сама под землей ходила. Намного дальше видно, чем с факелом, да и твари подземные этого света пугаются, по щелям забиваются и оттуда лишь жалобно шипят…
– А название у этого чудо-раствора имеется? – поинтересовался Дарк, поверивший девушке на слово.
– Имеется, да только это секрет, и те его знать не положено… соответствующего допуска нет, – не к месту встрял в разговор Крамберг, за что и получил.
– Гнусным осведомителям слова не давали, – произнес Аламез, брезгливо поморщившись, – а коль мне впредь твое мнение понадобится, так я его сам добуду… мечом из глотки вырежу! Сиди, где сидишь, и подтирай за хозяйкой!
Протиравший масляной тряпкой походную сковороду и пару перепачканных жиром ножей Вильсет забавно выпучил глаза и открыл от изумления рот, чуть не заставив Дарка рассмеяться. Моррону уже давненько не приходилось видеть такой обескураженной, смешной до коликов рожи, глядя на которую нельзя было ни сердиться, ни злиться. Чтобы не свести эффект от своей речи на нет, Аламез отвернулся и прикрыл ладонью расплывающийся в улыбке рот.
– Если бы ты меня сразу послушал, то и вопросов бы не возникло, – решив не влезать в «мужские дела» и не вставать на защиту униженного коллеги, продолжила Ринва. – Но коль те всё с ног на голову поставить удобней, то изволь, отвечу. Да, я абсолютно уверена, что мы пришли именно туда, куда и хотели. Этот прииск был закрыт с дюжину лет назад, точной даты, уж извиняй, не припомню. Порода здесь богатая, слитков шахта давала много, но в один прекрасный день рабочие стали делать новый ствол и ушли слишком глубоко под землю…
– Обвал? – догадался Аламез.
– Да, обвал, – кивнул Ринва, – но он оказался не самой большой бедой. В тот злополучный день вовсе не потолок обрушился, а под ногами старателей провалился пол. Они слишком близко подобрались к подземным пещерам, прорытым хищными тварями. Говорят, под обломками погибла лишь пятая часть рабочих, остальных же просто сожрали. Герцог, конечно, не собирался отказываться от золотоносного прииска и много раз посылал солдат на очистку шахты, но положительного результата это не дало. Сколько бы ни истребляли гадов, твари возвращались вновь и вновь; как бы ни заваливали камнями ходы, они прорывали новые. Когда я спускалась под землю, то они были всё ещё там…