Призраки Припяти

Annotation

Альтернативная теория рождения зоны.

Евгения Федорова

Часть 1

Глава 1

Глава 2. Настоящее

Глава 3. Шаги к будущему

Глава 4. Сквозь прошлое

Часть 2

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11. Рождение зоны

Эпилог. Возвращение

Евгения Федорова

Призраки Припяти

Не ходите дети в Припять погулять.

Строка

Часть 1

Глава 1

— Никогда не ходи в Припять, внук, — строго сказал дед и, старчески сощурившись, заглянул в черное, немного поблекшее от времени, дуло двуствольной винтовки, которую он старательно вычищал и смазывал вот уже целый час. Недавно старику удалось достать коробку патронов, и он не удержался, сделал два выстрела по зазевавшемуся зайцу, бегущему по склону. Конечно, старик не попал и внук с жаром принялся прыгать вокруг, клянча сделать выстрел. Мальчик думал, что дай ему дед ружье, и заяц непременно был бы подан к столу за ужином. Заяц попался хороший, большой, хоть и сильно худой, потому что было лишь самое начало лета, и он еще не успел набрать нужный к зиме жир. Но все равно, зайчатину мальчик любил ужасно, ну а о дедовском ружье мог лишь мечтать. Бывало, он начинал расспрашивать деда, откуда у него такое ружье и старик усмехался в бороду, говоря: эх, Димка, ты не поверишь мне, дружочек, но купил я это ИЖа за шестьдесят рублей. И было все по правилам, и ходил я с ним на охоту и на утку и на лису. Хорошее ружье, Дима, его любить надо. И не стрелять из него лишний раз.

Не дал дед пострелять внуку, да и сбежал давно заяц, перепуганный до полусмерти громкими хлопками, а старик теперь знай себе чистил ружье после выстрелов, разложив на столе палку, обмотанную паклей, тряпочки, машинное масло, купленное в деревне у тракториста. Он все делал обстоятельно и неторопливо, изредка хмуря свои старческие мохнатые брови, и в комнате повис неприятный дух скипидара, которым старик вычищал из длинных стволов остатки свинца.

— Всегда имей свою голову на плечах, — продолжил дед, помолчав немного, — пусть другие беззаботно забредают на развалины… хотя и это может оказаться опасным… — он пристально посмотрел на внука, который не особенно старательно подметал деревянный пол в комнате. — Пусть другие! — дед поднял сухой, костлявый палец. — Но для тебя, Дима, это будет непростительный и смертельно опасный поступок. Я хочу, чтобы ты понял меня и слушался не из страха к старику.

Внук, отвернувшись к стене так, чтобы дед не видел, склочил недовольную рожу. Ему было ужасно скучно подметать сор и к тому же выслушивать обычную нотацию деда. Он так часто повторял про Припять и про голову на плечах, что мальчику все больше и больше хотелось поступить наперекор всем запретам и все же узнать, почему это всем кроме него можно ходить в брошенный город. А еще Диме очень хотелось вырваться из старческих рук и побежать поиграть с друзьями. Это же просто глупо подметать пол в такой чудесный день, когда солнце жарит по-летнему, и от этого почти нет комаров, только жирные оводы, которые одолевают толстозадую корову из соседней деревни! Можно погонять гусей, которые будут недовольно покрикивать и разбегаться по канавам, или подразнить старую пятнистую козу с черным выменем, которая славится своим злым нравам. Нужна настоящая мужская храбрость, чтобы подкрасться к ней, пока она вяло жует траву, и схватить злыдню за обломанный рог.

Уж, наверное, — думал Дима, вяло водя веником по полу и больше делая вид, чем убираясь, — чистить ружье интереснее, чем мести полы. Дед никогда не дает ему даже притронуться к ружью, а уж разобрать… Интересно, как у него получается снимать дула с ложа? Ружье так интересно устроено, у него два курка, но Дима, уже не маленький мальчик, по-прежнему не знает, как они работают! Это так обидно… и так стыдно! Каждый раз, когда он тайком подкрадывается к деду, чтобы посмотреть за его действиями, старик насмешливо пихает его в бок и говорит: Иди, иди своими делами занимайся. Нечего тут глазеть!

— Как там поживает наш приплод? — Дима повернулся и понял, что на самом деле дед исподлобья очень внимательно за ним наблюдает. Он прислонил веник к стене и, подойдя к столу, заглянул в потертую картонную коробку из-под обуви, которую мальчик выпросил у одного заезжего мужика. Там, закутанный в теплую тряпку, лежал рожденный три часа назад крольчонок. Самый хилый из всех, он появился на свет последним, и надежд на жизнь у него было немного.

Мальчик провел рукой над коробкой и отошел от стола.

— Я устал, — сказал он серьезно, не глядя на деда. — Он слишком слабенький и, по-моему, у него что-то с задними лапками и животом. Будет пачкать клетку и рано или поздно издохнет. Не, деда, не выживет он.

— А ты сделай так, чтобы выжил, — неожиданно резко сказал дед и с сухим треском защелкнул ружье. — Перестань ставить себя и свои желания на первое место! Перед тобой маленькая жизнь, которая вот-вот оборвется, а ты только и думаешь, небось, как бежать в деревню к приятелям. А кролик издохнет, и его смерть будет на твоей совести. Так что будь добр, сделай все возможное.

— Но деда, это всего лишь кролик! — мальчик покорно вернулся к столу и снова заглянул в коробку. — Неужели…

— Нет, — дед медленно отложил ружье в сторону и посмотрел в окно, за которым набирал обороты летний день. — Твоя жизнь для меня важнее жизни кролика, в этом можешь не сомневаться. Но твоей жизни сейчас ничего не угрожает, а малыш может умереть. Ты, конечно, не растаешь, если потратишь немного сил и времени на эту жалкую кроху, тем более что всем нам приходится в жизни то и дело чем-то жертвовать.

Не верю! — подумал мальчик. — Не всем и на самом деле очень редко. А мне почему-то все время. Дед так много от меня требует, он хочет, чтобы я был серьезным, как отец. А я и отца то почти не помню! Так, лишь обрывочные сцены.

Нет, я не хочу взрослеть! Я хочу играть и ни о чем не думать. Хочу, как Васька Бурый, крутить за хвост дохлую крысу и пугать дурочку Конопатую, которая даже лягушки боится. И где он достал такую жирную крысу? Откуда только выковырял?! Я сколько не искал, так и не нашел. Хотел было кошку камнем пришибить, вот бы Васька слюной подавился… да пожалел, потому что дед все толдычет: жизнь — самое важное, самое ценное, ее надо беречь, а не отнимать. Холить, оберегать, дарить и возвращать. Фу, как же все это надоело! Когда он начинает повторять слова деда, ребята смеются и называют его девчонкой и размазней. Дима уже однажды чуть не потерял уважение приятелей, когда просил оставить в покое птенца, не умеющего летать… Тогда его избили и он неделю не выходил из дому, чтобы никто не видел заплывшего синяком глаза.

— Послушай меня и запомни, — говорил тем временем дед. — И не перебивай старика, имей совесть! Крольчонок ли, человек — все одно. Мы все живые. А Припять — город мертвых и она им принадлежит. Тебе нельзя туда ходить, потому что ты другой, не такой как все…

Я это чувствую, — думал Дима зло. — Я не такой как все и эти все просто не могут этого не заметить. Они смеются надо мной. А все потому, что ты, дед, читаешь мне эти ужасные морали про добро, которого нет в нашей жизни; про счастье, которое светит лишь избранным; про честность, которой большинство избегает; про правду, на которую все закрывают глаза. Из-за тебя, деда, я старше своих сверстников, но я так не хочу!!!