Призраки прошлого
Шрифт:
— Спасибо.
Она присела бочком на стул и начала рассматривать свою сумку.
— Простите, я не представилась, — спохватилась она. — Екатерина Павловна Максимова. По мужу — Колесникова.
Я вытащил из мойки турку, мрачно оглядев, понял, что её все равно придётся мыть. И тут же со стыдом вспомнил, что даже не успел вымыть рожу. Мучительно обдумывая, что лучше сделать — принимать гостей в таком состоянии или привести себя в порядок.
— Екатерина Павловна, я прошу меня извинить, — проговорил я. — Я в шесть утра приехал из командировки. Поэтому…
— Может мне придти в другой раз? — пробормотала она, смущённо вставая.
— Да нет. Ничего.
Я поставил турку на огонь и залез в холодильник, пытаясь найти хоть
— Вот, привезла вам наших гостинцев, — проговорила она тихо, выкладывая на стол коробки и черничным пирогом и конфетами.
Я достал с полки пару фарфоровых чашечек, которые, слава Богу, оказались чистыми, разлил кофе и сел напротив гостьи.
— Екатерина Павловна, расскажите мне подробно, что вас привело ко мне.
Она вынула из сумки папку и выложила передо мной.
— Посмотрите, что удалось собрать. Доказательства, что это не плод моего воображения.
Я открыл папку, на листах бумаги были аккуратно приклеены фотографии, с подписями от руки, описаниями и датами.
— Конечно, это выглядит, как детские шалости, глупости. Но поверьте, ни я, ни мой муж не способны на розыгрыши.
— А дети? У вас есть дети?
— Да. Старший Вадим, четырнадцать лет. Ирочка, пять лет. Но они не могли. Уверяю вас. Это ни на что не похоже.
— А что ещё, кроме надписей что-то было? — поинтересовался я.
— Стуки, завывания. И призраки. Мы их видели несколько раз.
— И как они выглядели?
— Стандартно, — ответила она, вздохнув.
Я удивлённо поднял голову, взглянув в её усталое лицо.
— Что это значит?
— Ну, так как описывают в легендах, мифах. Парящие над полом фигуры.
— Мужские или женские?
— Женские. Длинные, развевающиеся, будто от ветра волосы. В белом саване. Замогильный, неживой голос. Олег, мы очень устали от всего этого, — проговорила она обречённо.
— А когда это началось?
— После того, как умер мой дядя, Он оставил нам дом, в котором мы живём теперь, — сказала она. — Буквально через пару дней после похорон мы стали видеть надписи на стекле, зеркалах, перегорали сами собой лампочки, пробки, падала мебель, на телефоне вдруг сами собой набирались номера.
— Понятно. А скажите, Екатерина Павловна, — начал я осторожно. — Никто не пытался сразу купить ваш дом?
— Нет. Никто не обращался. Да мы бы и не смогли продать. Дядя очень болел в последнее время, мы продали квартиру, чтобы покупать лекарства, приглашать врачей. Нам просто негде жить.
Ничего удивительного моя гостья не рассказала. Что же так прельстило моего редактора, что он дал мой адрес? Я много раз имел дело с призраками, духами, медиумами. И эти истории выглядели гораздо красочней рассказанной Екатериной Павловной. Но меня подкупила в её словах искренность. И ни намёка на безумие, которое может рождать бредовые картины. Она выглядела удивительно здравомыслящим человеком.
— А почему вы решили именно ко мне прийти? — решил поинтересоваться я.
— Я читала ваши статьи. Олег, вы прагматичный человек. Скептик. Дотошный. Всегда стараетесь докопаться до сути. Мы надеемся, что вам удастся разобраться в этом. И вы не побоитесь.
— А вы уже обращались к кому-нибудь? Ну, скажем в общество по борьбе с полтергейстом?
— Да. Они приехали, расставили свою аппаратуру, — тяжело вздохнув, сказала она. — Что-то записывали, замеряли. Потом развели руками, и сказали: классический случай полтергейста. Но ничего поделать с этим не могут. И уехали. Мы приглашали нашего местного экстрасенса. Но он даже не вошёл в дом. Остановился на пороге и объявил, место проклято, и спасенья нам не будет. И ушёл. Олег, вы не могли бы… приехать к нам в город? Мы живём в большом доме, с удовольствием вас примем. Рядом красивый залив, сосновый бор…
— Я сейчас должен написать статью для журнала. По моей командировке, — объяснил я. — Недели через две я, наверно, освобожусь. И смогу приехать, —
Она явно огорчилась, мне показалось, она заплачет, начнёт умолять. Но вместо этого она встала и тихо произнесла:
— Спасибо, что выслушали, Олег.
И направилась к двери. Я проводил взглядом её немного сутулую спину и мгновенно оказался рядом.
— Екатерина Павловна, я могу поехать прямо сейчас. Ну, если мой редактор отпустит меня.
Она обрадовано посмотрела на меня, её лицо осветилось, будто солнечным светом.
— Он отпустит вас. Обязательно. Я с ним разговаривала на эту тему. Мы оплатим вам билеты, предоставим хорошую комнату со всеми удобствами. Мы живём в тихом, спокойном городке. Туристов почти не бывает.
На следующее утро я уже сидел в самолёте Москва-Адлер. Михаил Иванович отпустил меня без проблем. Что меня все равно удивило. Только на прощанье беззлобно пожелал меньше купаться в море и кадить девочек. А больше делом заниматься. «Чувствую, будет большой шухер», — сказал он. Откинувшись на спинку мягкого кресла, я ещё и ещё раз возвращался в прошлый день. Из головы у меня не выходил сон. Мой дед, Фёдор Николаевич, умер двенадцать лет назад, когда я учился на втором курсе факультета журналистики МГУ. Не то, чтобы это случилось внезапно, неожиданно. Дед долго болел, фронтовые раны давали о себе знать. Артиллеристом он прошёл всю войну. Но всегда держался молодцом, помогал бабушке по хозяйству. Но для меня это стало настоящим ударом. Мы были очень дружны. Дед многому научил меня. И после того, как его не стало, я не перестал ощущать его плечо рядом. Его советы я запомнил на всю жизнь. И каждый раз, оказываясь в сложных, порой катастрофических обстоятельствах, обращался к нему за помощью, советом. Спрашивая себя — а как бы поступил он. Почему он приснился мне? Да ещё вместе с бабушкой. Она ушла вслед за дедом, не смогла без него. Угасла тихо, и, кажется, совсем не мучилась. Лежала в гробу с таким умиротворённым лицом, будто уход для неё стал избавлением от чего-то мучительного, невыносимо тяжёлого. О чём дед хотел меня предупредить?
О деле моей нежданной гостьи я старался не думать. Пока не прибуду на место, не осмотрюсь, не поговорю с местными жителями, лучше не строить никаких предположений. Хотя, то, что Михаил Иванович дал ей мой адрес, уже говорит о многом. В редакцию к нам приходит множество идиотов, которые рассказывают байки о призраках, вампирах, оборотнях. Большая часть этих рассказов — совершенный бред, сочинённый или по пьяни, или в виде шутки, розыгрыша. Мой редактор никогда в жизни не стал бы давать мой адрес проходимцу, сочинившего в белой горячке бредовую историю. Если он поверил этой женщине, значит, её рассказ убедил его. Что меня смущало, так это присутствие в доме детей. Столько раз я встречался с «детским полтергейстом», что даже упоминание о маленьких разбойниках вызвало раздражение. Подростки, входя в определённый возраст, начинают куролесить. Гормоны бьют через край, им кажется, они — центр Вселенной. Знают все и не обязаны никого слушаться. Малейшее поползновение взять их под контроль приводит к таким «шалостям», что любой «шумный дух» умрёт от зависти. «Детей надо баловать, вот тогда из них вырастают настоящие разбойники». Один такой великовозрастный балбес додумался до того, чтобы прикрепить за шкафом маленький молоточек на батарейке, который в определённое время начинал постукивать о стену. Будто азбукой Морзе передавал откровение с того света. Мамаша отпрыска, увлечённая спиритизмом, была в восторге. Потом этот «барабашка» стал разливать кетчуп, черносмородиновое варенье. Любимая мамочка открывает дверцу полки, а там из щелей «кровь» сочится. Причём все это происходило без вмешательства человека, автоматически. Я быстро разоблачил маленького негодяя. Надеюсь, пару недель после этого, паршивец не мог даже присесть на пятую точку.