Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья
Шрифт:
Надо сказать, что изобретенное Николаем I средство от революции нашло живейший отклик в сердцах верноподданных граждан Российской империи. Доносов поступало так много, что хранить их было просто негде и, если верить фольклору, еженедельно по субботам «происходило их торжественное сожжение».
Насчитывавшее в момент образования шестнадцать сотрудников, Третье отделение размещалось в несохранившемся ныне доме купца Толя на Мойке. В 1838 году оно переехало на Фонтанку, 16, близ Цепного моста, отчего и получило у петербуржцев название «Дом у Цепного моста». Строительство этого дома относится к концу XVIII столетия и связано с именем вице-канцлера А. И. Остермана. Затем здание принадлежало Военно-сиротскому дому для девиц. А еще через некоторое время перешло в частные руки. К 1826 году им
Первым шефом Третьего отделения стал граф А. Х. Бенкендорф. По легенде, получая назначение на эту должность от самого императора, он попросил у него инструкций «относительно действий вверенного ему управления». В ответ государь будто бы протянул ему носовой платок со словами: «Вот моя инструкция: чем больше слез утрешь — тем лучше». Говорили, будто бы этот пресловутый платок долго хранился в архиве Третьего отделения.
А. Х. Бенкендорф
Постепенно, по мере того как расширялись функции Третьего отделения и росла потребность государства в его услугах, помещения дома у Цепного моста перестраивались, расширялись и благоустраивались. Флигеля приобретали глубокие подвалы, скрытые переходы и секретные закоулки. Строились дополнительные помещения. Вскоре это уже стал целый городок, в фольклоре его так и называли: «Городок жандармерии». Существовала даже легенда о подземном ходе, прорытом между Третьим отделением и Михайловским замком, хотя сам замок задолго до описываемых событий, еще с 1801 года, сразу после насильственной смерти Павла I, потерял свое политическое значение. Но жила память о зловещей резиденции Павла I, и, вероятно, именно она усиливала страх городских обывателей перед Третьим отделением.
Правой рукой Бенкендорфа, а по единодушному утверждению современников — головой графа, стал умный и проницательный Л. В. Дубельт. У Дубельта существовала весьма характерная привычка, хорошо известная в столице. Вознаграждение тайным агентам выдавалось в суммах, всегда кратных трем. «В память тридцати сребреников», — пояснял будто бы граф в кругу близких друзей.
В тайных агентах недостатка не ощущалось. Еще задолго до создания Третьего отделения, при императоре Александре I, приехавший в Россию немецкий историк Август-Вильгельм Шлегель обратил внимание, что «в России есть уши за каждою дверью и занавеской». Известны стихи, широко ходившие по рукам в 1850-х годах, когда начальником Корпуса жандармов был будущий министр внутренних дел А. Е. Тимашев. Стихи пародируют разговор двух столиц, «беседы», впрочем, можно понять, что дело не только в создании Третьего отделения:
У царя у нашего Верных слуг довольно: Вот хоть у Тимашева Высекут пребольно. Влепят в назидание Так ударов до ста, Будешь помнить здание У Цепного моста.В ответ на такое предупреждение из Петербурга со знанием дела отвечала Москва:
У царя у нашего Все так политично, Что и без Тимашева Высекут отлично. И к чему тут здание У Цепного моста, Выйдет приказание, Выдерут и просто.В то время в Петербурге распространился мрачноватый розыгрыш, пользовавшийся печальной популярностью среди невзыскательной армейской и студенческой молодежи. Когда приезжий искал, где было бы можно снять квартиру, ему советовали идти на Фонтанку, 16. Там, мол, свободных помещений сколько угодно. Придя туда, приезжий в ужасе натыкался на вывеску Третьего
После смерти Бенкендорфа Третьим отделением руководил вспыльчивый и несдержанный Алексей Орлов. Про него в Петербурге ходили самые жуткие слухи. Опять, как и в давние времена, при небезызвестном С. И. Шешковском, начали говорить о специально устроенных в кабинете Орлова креслах. По его команде кресла опускались под пол вместе с провинившимся, который тут же получал «ощутимое возмездие за свои вины». При этом, рассказывает легенда, ни исполнители, ни потерпевший не видели друг друга.
В 1880 году функции пресловутого Третьего отделения передали Департаменту полиции Министерства внутренних дел, вплоть до 1917 года располагавшемуся в этом же здании на Фонтанке, 16. В 1923 году в дом у бывшего Цепного моста вселился Петроградский губернский суд. С 1956 года здесь располагаются Ленинградский (ныне Санкт-Петербургский) городской и областной суды.
Возвращаясь к последовательности нашего повествования, скажем, что жизнь Пушкина в отпущенные ему последние десять лет жизни была отравлена прямой зависимостью от этой пресловутой царевой службы. Начальник Третьего отделения граф Бенкендорф по должности был обязан следить за Пушкиным. По указанию императора он лично контролировал буквально каждый шаг поэта. Это в равной степени распространялось как на общественную и творческую деятельность поэта, так и на его личную жизнь. Более того, в служебные обязанности Бенкендорфа входило непосредственное посредничество между поэтом и царем. Все письма Пушкина, равно как и его прямые обращения к Николаю I, проходили через руки Бенкендорфа. Это касалось и всех ответов царя, предназначенных Пушкину.
Глава VI
ЛИТЕРАТУРНОЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОКРУЖЕНИЕ
Литераторы
В 1827 году, когда Пушкин вернулся в Петербург после ссылки, круг литературных друзей, товарищей, приятелей и просто знакомых Пушкина в основном сформировался. В него входили известные писатели и поэты, художники, издатели. Многие приязни сохранились еще с лицейской и послелицейской поры, хотя некоторые появились позже. Пушкин был верным товарищем. Он искренне верил в мужскую и творческую дружбу и был искренне признателен всем своим друзьям, сохранившим верность ему за годы вынужденной разлуки.
В первую очередь в этом многочисленном ряду, конечно же, надо назвать старшего товарища Пушкина, его верного наставника в жизни и в литературе Василия Андреевича Жуковского.
Впервые Пушкин встретился с Жуковским во время посещения им Лицея в 1815 году. Однако эту встречу и знакомством вряд ли можно было назвать. Просто Жуковский узнал тогда, что в Лицее учится юноша, блестящие поэтические способности которого вызывают восхищение и вселяют надежды. Ближе оба поэта познакомились в литературном кружке «Арзамас», чьей признанной душой был Василий Андреевич.
Блестящий поэт и превосходный переводчик, один из основоположников романтического направления в русской литературе, Жуковский родился при обстоятельствах столь необычных, что это послужило основанием для одной из самых романтических легенд старого Петербурга. Некий крестьянин, принадлежавший владельцу села Мишенское Белевского уезда Тульской губернии Афанасию Ивановичу Бунину, отправляясь на русско-турецкую войну с войском генерал-фельдмаршала Румянцева, спросил у своего барина: «Какой гостинец привезти тебе, батюшка, коли поход наш будет удачен?» — «Привези-ка ты мне, братец, молодую турчаночку, а то видишь, жена моя совсем состарилась», — пошутил Афанасий Иванович. Но преданный крестьянин, как оказалось, шутить не собирался и, когда война закончилась, вернулся в село в сопровождении шестнадцатилетней турчанки по имени Сальха. «Бери, барин», — сказал он, легко толкнув девушку в сторону Бунина. Так Сальха, захваченная в плен при осаде одной из турецких крепостей, оказалась в доме Бунина.