Призраки зла
Шрифт:
— Прямо маленький Шерлок Холмс, — саркастично заметила Маурин Кершоу. — Вы откуда взялись? Ее друзья?
— Не в том смысле, который вы вкладываете, но объяснять слишком долго. Я кое-что знаю о Барри и…
— От кого? — резко перебила Маурин Кершоу.
— От тех, кто его окружал в шестидесятые годы.
— Мразь! — Маурин Кершоу посмотрела в сторону Дженни Хилтон. — Как она. Все такие гладкие и ласковые, притворялись, что любят его, когда им нужна была его помощь. А когда он умер, все стали врать. Вы о нем ничего не знаете, мистер. Я его
— Он когда-нибудь принимал наркотики?
Она хихикнула. — Видите? Они и вам наврали. Это они говорили на дознании, и все им поверили. Они не стоили того, чтобы вытирать Барри башмаки, и вы тоже не стоите.
— Но он принял наркотики в ту ночь, когда погиб. Это сказала полиция.
— Это они говорили. За деньги что угодно скажут. Но не думайте, что я этому поверила, потому что это все неправда, ясно?
Подъехала машина, и сразу же кто-то вошел через разбитую дверь. Какой-то мужчина. Искаженное от напряжения худощавое лицо, черные коротко остриженные волосы. — Мамуля, с тобой все в порядке?
Когда он подошел к ней, Маурин от нею отмахнулась. — Нет, спасибо. Я тебе сказала, чтобы ты обо всем забыл. Это дело только мое и Барри.
Тэрри Кершоу неуверенно остановился в центре комнаты, мать смотрела на него с отвращением.
— Я думаю, вам тоже стоит выпить, мистер. Кершоу. — Малтрэверс встал. Кстати, вы, кажется, незнакомы с Дженни Хилтон.
Кершоу отвернулся от матери. Несколько секунд они с Дженни Хилтон молча смотрели друг на друга, потом он указал на повязку. — Это сделала она? — спросил он. — Простите меня. Я сожалею.
— Еще бы не сожалели, вставил Малтрэверс. — Это же вы привели ее сюда. Что вам налить?
Виски. Неразбавленного. — Говоря это, Кершоу не сводил глаз с Дженни Хилтон. — Я не должен был это делать, но… я не могу это объяснить. Это началось так давно, и я не мог ей отказать. Если вы это не пережили, вам не понять.
Дженни Хилтон опустила голову. — Это неважно, мягко сказала она.
— Пожалуйста, — Малтрэверс протянул Кершоу виски. — Теперь вы все трое послушаете меня, потому что не можете разговаривать друг с другом. Если что-нибудь из того, что здесь произошло, выйдет наружу, у вас будут серьезные неприятности, но вы их сможете избежать, если будете вести себя разумно.
Он вернулся к своему стулу и сел. — В 1968 году ваш сын — и ваш брат — умер. Это единственный факт, который мы все точно знаем. Может быть, его убили, но доказательства отсутствуют, и едва ли появятся сейчас, по прошествии стольких лет. Вы, миссис Кершоу, жаждали мести и убедили себя, что его убила эта леди. Я подозреваю, что вы постарались внушить эту уверенность и Тэрри. Но вам неизвестно, правы вы или нет. Сегодня вы на нее напали и могли бы убить, если бы мы не приехали. Что вы собираетесь предпринять потом? Неужели вы серьезно надеялись скрыться? Я бы постарался вас отыскать.
— Я о вас ничего не знала.
— Теперь знаете. А я знаю вас. Мне также известно, что адрес для вас разыскал Тэрри. Это конец пути, миссис Кершоу, если не хотите сесть в тюрьму… А что бы Барри почувствовал, окажись его мать за решеткой? Если он вас любил, как вы его, он никогда бы не захотел такого. Но это обязательно случится, если вы не остановитесь. Я не шучу.
В то время, как Малтрэверс это говорил с жестким непроницаемым лицом, Маурин Кершоу плакала злыми слезами. — Вы не знаете, как я его любила. Он был для меня всем, а его у меня отняли.
— И его уже не вернешь. У вас осталась память о нем, и это, я уверен, добрая память.
Она разглядывала свой стакан, когда Тэрри обратился к ней с мольбой в голосе: — Послушай его, мамуля. И у тебя же остался я.
Малтрэверс привстал со своего стула, когда Маурин Кершоу, зарыдав, поднялась и бросила стакан ему под ноги.
— Мне не нужен ты, лучше бы убили тебя, а не его.
Тэрри Кершоу смотрел на мать невидящим взором. Она вышла из комнаты. Потом он вскочил и в отчаянии закричал ей вслед: — Мамуля!
Ничего не ответив, она хлопнула наружной дверью. Он собрался за ней, но его остановил Малтрэверс.
— Она нашла дорогу сюда, найдет и обратно. В эту минуту она наверняка не захочет с вами говорить.
Кершоу страдальчески смотрел на него, пораженный всем произошедшим. — Она моя мать.
— Нет, она мать Барри. — Кершоу бросил недоуменный взгляд, потом до него дошел смысл этих слов, и он с ними согласился.
— Да, — печально сказал он, — я, кажется, всегда это понимал.
Он обернулся к Дженни Хилтон. — Я могу себе представить, что вы обо мне думаете, но каким бы я вам сейчас ни казался, я не хотел причинить вам боль. Я не стану оскорблять вас своими извинениями. Я только благодарю бога, что не случилось худшего. Прощайте.
Малтрэверс вышел с ним к наружной двери. Кершоу огляделся, но на Чейн Стрит никого не было.
— Не думаю, что она сюда когда-нибудь придет, — заверил Малтрэверс.
— Вы правы, — согласился Тэрри. — Вы дали ей хороший отпор. Мне давно следовало это сделать.
— Это наверное, почти невозможно сделать, когда это твоя мать.
— Не почти. Совсем. Я истратил состояние на консультации по этому вопросу, но так и не смог освободиться от этого психоза. — Кершоу взглянул на него. — Вы правда не собираетесь заявлять в полицию?
— Вы же слышали, что я сказал. Нет надобности, и нет причины. Вашей матери надо просто смириться с обстоятельствами.
— Как и мне. — Тэрри Кершоу сел в машину и уехал.
Тэсс опять наполнила стаканы, когда Малтрэверс вернулся.
— Появление этой женщины — очень дурная новость — сказала она с нажимом. — Ты уверен, что до нее дошло то, что ты сказал?
— Мне кажется, сообщение попало по назначению. Тюрьма никогда не входила в ее планы мести, и в ее мозгу, наверное, засядет мысль, что если она что-нибудь попытается еще раз сделать, то кончит свою жизнь в тюрьме. — Он улыбнулся Дженни Хилтон. Попытайтесь не волноваться.