Про царя Трофима и печника Петрушку
Шрифт:
Первым делом навестил он бабу Ягу. Та поначалу его и не признала. Стал он возмужалый, густою бородою оброс.
– Привет, бабуля! – кричит ей Петрушка.
– Чего шумишь? – спрашиват бабка.
– Это же я, Петрушка, аль не узнаёшь!?
– Петруша, - обрадовалась Яга, - да ты ли это, милок? Не узнать тебя, ей Богу не узнать, - Яга Петрушку обнимает и наряды его разглядывает. Костюм на ём аглицкий, ботинки итальянски, шляпа хранцузка – загляденье.
– Да бабуля, удивляшшся ты зря. Всё до последней пуговки своим трудом нажито. Два года я в чужих землях пахал. Кажный день по осьмнадцать
– Хорош! Ой хорош, - дивилась бабка – надолго ли к нам, милок?
– Не знаю бабуля. Поживу пока, а там посмотрим.
– Женился, али как?
– Ой, бабуся и не спрашивай. Я в ихней Европе себе видать ничего не подберу. Были у меня всяки девки: стройные, закопчёные на пляжах, блондинистые, а всё какие-то чужие. Понимашь?
– Понимаю милок, понимаю. Слыхал про Трофима-то? Он свою падчерицу, лиходей старый, замуж решил выдать.
– Слыхал бабуся, слыхал. Я потому и приехал.
– Неужто она тебе по нраву пришлась? – перепугалась Яга.
– Что ты, лягушку тебе за воротник, - Петрушка хитро прищурился, - он за ей полцарства даёт, а у меня к ентому мухомору ещё претензии имеются. Я из-за его интрих родных берёзок теперь не вижу. Понимашь, к чему я клоню?
– Нет, милок, не пойму я чёй-то, - удивилась Яга.
– В дебюте я у его полцарства отыму, а потом уж и всё остальное народу вернём.
– Ох, милок, а под силу ль тебе с ентим чёртом тягаться? У его вон, гляди, цельная армия у ворот, а ты один одинёшенек. Справисся?
– Я бабуся хитростью его возьму. У меня уже и план есть.
Погостил Петрушка пару дней у бабы Яги и подался в столицу. Столица слухами шумит об Альбинкиной свадьбе. Народ всяко размышлят, хто ешшо в царску семью влезет. Може то негр диковинный будет, може монгол узкоглазый, а може и наоборот - человек культурный, на европейский манер обученный. Во дворце кажный день женихов просматривают. Сам Трофим, жена его и Альбина восседают и негожих, да ущербных отсеивают.
– Хто там следушший? – спрашиват Трофим.
– Принц Антуан третий, - объявлят воевода.
– А хде первые двое? – пошутил Трофим.
– Не могу знать, ваше величество, за дверью токма один стоит. Поискать остальных?
– Ладно, нам и одного достаточно будет, тащи его сюды. Токма это…бережнее. Понял?
– Как ни понять, ваше величество, аккуратней стало быть, без рук.
– Во, во…аккуратнее, - смеётся Трофим.
Воевода открыл дверь и обявлят гостя во всю глотку.
– Значить принц? – спрашивает царь.
– Принц Антуан третий, - поправляет гость.
– Откель такой невысокий.
– С европейской стороны, ваше величество. В нашем роду все невысокие, кланяется принц.
– Шо то я сумневаюсь за Антуана, - высказал царь.
– Альбинка то наша, яблочко спелое, не раздавит ли наследника за делами супружескими?
– шепчет Трофим жене. – Погляди у его ножки точно тараканьи, а она у нас девка пышная, угробить может, а потом выясняй с его папашей недоразумения межгосударсвенны. Нет, такой нам не пойдёт, - решил царь и вызыват следующего. К вечеру усё царско семейство без обеду скисло. Нихто царю не нравится, да и все приличны принцы кончились. Альбинка стоит сама не своя, Евлампия Трофима
– оруть, - видеть ентого Петра Гансовича немедля”.
Петрушка тем временем своё дело знат и к царю не показыватся. Разбудил в их аппетит до своей персоны и нужного момента выжидат. Прошло три дня и по царству прошёл слух, будто царевна сама не своя и, што готова даже захворать от своейной страстной любви. Петрушка газеты прочитал и решил, што настал час идтить амурный бастион крушить.
Утром во дворце суматоха. Был, говорят, звонок от Петра Гансовича и обещалси он, значить, сегодня к полудню прибыть. Царско семейство готовится ко встрече: Альбинка напудрилась, мамашка бигудями накрутилась, на Трофима праздничну мантию набросили. Грянул полдень. Ко дворцу подъезжат огромен мерседес и оттуда вылезат Пётр Гансович во всей красе. К ему сразу воевода подскочил и под козырёк. Здравия пожелал и пригласил во дворец к невесте проследовать. Петрушка согласительно киват и во дворец проходит.
В главной зале его уже ожидат царска чета и токма Альбинка неразумная возле окна визжит и мамашке про жениха вещает:
– Мама, посмотрите какой у его лимузин значительный. Мама, ох, какой он статный и при белом костюме. Мама, а наш воевода ему по контузии каку гадость казарменную не ляпнет?
– Ежели ляпнет, мы ему головёнку-то и отрубим, шоб он людям знатным настроения не портил.
– Мама он в плечах как Херакл греческий. Поглядите-ка!
– Иди сюда… Хватит в окна глазеть, - прикрикнула Евлампия.
Двери в залу отворились и воевода объявлят о визите Петра Гансовича. Замолчал воевода и за им сам жених появляется статной походкой.
– Здравствуйте, Пётр Гансович Ху.. Хе… - запнулся Трофим.
– Не тужьтесь, батюшка, а то неприличное словечко получится. Зовите меня по-простому Пётр.
– Здравствуйте Пётр, - улыбается Евлампия и Трофима локтем в бок, - дурья голова, фамилии запомнить не можешь.
– Пёрт Гансович как вам у нас?
– Хорошо. Куды не погляжу, всюду красота.
– За таку красоту нашему царю-батюшке «спасибо» надо сказать, - молвит царица, -он за красотою очень следит. Он у нас хоть и пенсионер, но очень хозяйственный мужчина.
– Вижу, вижу, осудареву хватку, - соглашается Петрушка.
– А вот и доченька наша Альбинушка, - говорит царица и дочку свою за руку дёргат, -невестушка наша.
– Ох и красавица, - улыбатся Петрушка, а сам о своём плане думает. – Вы, Альбинушка, в жизни лучше всяких портретиков будете. Я когда ваш образ в рамочке увидел, так прямо и понял, што всю жисть вас искал и сердце вы моё сразу расшибли. Я на вас жениться срочно хочу. Нету моих сил больше терпеть рядом с такой красотишшей.