Про Дуньку, которую знали все
Шрифт:
В бабе Зое Дуньке нравилось всё: и грудной сипловатый голос, который шёл откуда-то из глубины её пышного тела, и улыбчивые добрые глаза, и ласковые пухлые руки, и даже заколотые в пучок седые волосы на затылке. Дунька любила приклеивать людям ярлычки, согласно их недостаткам. А вот к бабе Зое ни один ярлычок не подходил. При всём желании прицепиться было не к чему.
А когда баба Зоя уходила, Дунька с головой окуналась в чтение книг. Книги она любила. Смешные сказки в стихах заучивала наизусть и цитировала отрывки при каждом подходящем случае, вызывая восторги сверстников и изумлённые улыбки взрослых.
Перед тем как задать вопрос библиотекарше,
Ну кто после такого любезного обращения отмахнётся и даст от ворот поворот?
Или, например, в медицинском кабинете, когда у всех в школе проверяли зрение и слух, Дунька удивила врачей своими литературными познаниями, продекламировав громко и с чувством:
Всё, от зрения до слуха,Мы исследуем у вас:Хорошо ли слышит ухо,Далеко ли видит глаз.А во время школьных прививок, заметив прижавшуюся от страха к стенке Лидку Пчёлину, ехидно пропела ей в самое ухо:
Почему я встал у стенки?У меня… дрожат… коленки…Иногда стихи эти переделывала на свой лад, как того требовала обстановка. Если в коридоре на перемене появлялся дежурный учитель и проказников как ветром сдувало, Дунька, держась за живот и тыча им вслед пальцами, громко, на весь коридор, хохотала:
Как жучки-червячки испугалися!По углам, по щелям разбежалися!Знала, чем согнать строгость с лица дежурившего взрослого. Наблюдая за дракой мальчишек в коридоре, поддразнивала того, кто распускал нюни:
И вывихнуто плечикоУ бедного кузнечика;Не прыгает, не скачет он,А горько-горько плачет онИ мамочку зовёт!..Что говорить, слабаков не любила. Саму её до слёз довести никому не удавалось. Мужественно переносила всякую боль. И даже эти вот бабы-Зоины издевательства в лечебных целях…
Долго засиживаться дома в этот раз в Дунькины планы не входило. Нужно было готовиться к лыжным соревнованиям. В лыжных гонках Дунька всегда занимала призовые места, после чего ходила по школе королевой.
– Баб Зой! – канючила она. – Ты меня давай лечи быстрее! У меня соревнования через неделю!
– Какие ещё соревнования? – недовольно вопрошала баба Зоя.
– «Какие», «какие»! – передразнивала Дунька. – Лыжные. Я опять должна первое место занять! Быстрее меня никто на лыжах не ходит!
– Ох уж эти мне соревнования да конкурсы! С детства прививают школьникам зазнайство да манию величия. Каждому хочется лучше всех стать! Отсюда потом и гордыня, и зависть, и соперничество.
Дунька задумалась: баба Зоя права вообще-то. Ритка Стрельцова из пятого «А», когда Дунька её догнала и стала дышать в спину, долго ей лыжню не уступала. И в школе потом такие уничтожающие взгляды на неё бросала! Прямо возненавидела! Спрашивается, что ей такого Дунька Цыганова сделала? Разве она виновата, что быстрее всех
Но баба Зоя отговорила. Сказала тогда: «Не пачкай руки. Бог её за это без тебя накажет!» Дунька бы ей, конечно, не поверила, да Ритка ногу сломала. Дунька ликовала: поделом ей! Но и тут её баба Зоя остудила: «Не злорадствуй! А то и тебе от Бога достанется!»
Пребывая в одиночестве под благодатным домашним арестом, Дунька зря времени не теряла. Напичканный книжными премудростями ум её прямо-таки закипал от всяких авантюрных идей. И дома уже было сидеть невмоготу. Она, словно желавший свободы пёс на цепи, рвалась в школу. Мать, не выдержав её термоядерной энергии, не стала дожидаться разрешения врача и, как говорится, махнула рукой:
– Да катись ты куда хочешь! Только отстань от меня, пожалуйста!
И Дунька «покатилась»! Её бесшабашная лихая жизнь снова влилась в прежнее русло. Дуньку так и подмывало что-нибудь натворить.
Заглянув в компьютерный класс, увидела математичку, сидевшую за принтером. Та распечатывала какие-то бумаги.
Математичку эту, с бородавкой на лбу, Дунька терпеть не могла. Та ходила по школе как гусыня. Поравнявшись с Дунькой, шипела: «Цыганова! Что носишься, как сумасшедшая?! Это школа, а не стадион!» Дунька огрызалась: «Что, цифры голову вскружили? Ни за что ни про что на людей кидаешься!» Но учительница не реагировала, наверное, не слышала, ведь они, учителя, на переменах от ребячьего крика глохнут.
Вот и сейчас математичка сверкнула очками в её сторону:
– Чего надо?!
– Шоколада! – тут же скороговоркой процитировала любимые строчки Дунька. – Килограмм пять или шесть, больше мне не съесть! – И потянулась за чистым листом бумаги, что лежал на столе перед самым носом учительницы. – Дай-ка один листок. У тебя вон их сколько! А мне рисовать не на чем.
И на глазах остолбеневшей математички выхватила из пачки не один, а несколько, после чего проворно выскочила из кабинета, передразнив на прощание её округлившийся бубликом рот.
Та, конечно, просто так этого дела не оставила. Не успел прозвенеть звонок с последнего урока, как она загородила дверной проём своим толстым бесформенным телом, выпуская по одному из класса всех, кроме Дуньки. Дунька села за свою парту и с полным безразличием на лице стала ждать, что будет дальше. Выпроводив из класса всех ребят, математичка захлопнула дверь и вперилась в Дуньку «бармалеевским» взглядом:
– Немедленно дай мне дневник! – жёстким, скрипучим голосом произнесла она.
Дунька порылась в ранце, достала дневник и швырнула его к ногам не ожидавшей такого пассажа математички.
– Ты что творишь?! – завопила та. – Тебя, действительно, давно на цепь посадить нужно!
– Сама ж дневник просила! – спокойно изрекла Дунька. – Если хочешь, возьми его хоть на всю ночь. Там ещё есть место для одного сочинения. Только много не пиши, ведь я всё равно читать не буду. А матери – всё п'oфиг. У неё любовный роман. В своих делах не может разобраться. Плевать ей на твои опусы!
– Ах ты, безотцовщина проклятая! – прошипела математичка. – По тебе психушка плачет!
– По тебе тоже! – отпарировала Дунька.