Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие
Шрифт:
У Иванова подобных историй в загашнике не имелось, однако похожих повествований он наслушался достаточно, чтобы в них верить и понимать — все правила безопасности пишутся кровью.
— Я Карповичу звоню.
— Одобряю, — рассматривая пакет на свету, бросил напарник. — Соль с кровью. С доказухой порядок. Полный.
— Свяжи покрепче, — посоветовал инспектор. — Он цепи рвёт.
— Уже. Стяжками зафиксировал. Пластиковыми. Как одноразовые наручники — полезнейшая вещь. Рекомендую.
Глава 5 Хохлатки, лонжероны и неудалённые закрылки
Неизвестно,
Выслушав краткий доклад и двумя пальцами, с отвращением, осмотрев изъятый у домового пакет, Фрол Карпович по-хозяйски прошёлся по поросшему сорной травой двору, постоял у сарая, милостиво поприветствовав полную женщину, вздумавшую перевести мимо Гашковского подворья стадо коз на новый выпас.
Заинтересовавшись посетителями пустого дома, местная жительница хотела остановиться и рассмотреть получше незнакомую троицу, но козам вдруг стало скучно идти смирно, и они резво затрусили вперёд, заставив хозяйку припустить следом, охая и поругиваясь на несмышлёных тварей.
Зрелище начальству понравилось, выразившись во вздохе полной грудью да пространно-задушевным, с расстановкой:
— Деревня...
К лежащему у крыльца домовому боярин подошёл в последнюю очередь. Не нагибаясь, изучил лицо, носком сапога дотронулся до маленького тела, словно желая убедиться в его материальности.
Иванов придирчиво проследил: не бил, не пинал, только дотрагивался. Без унизительного умысла или превосходства победителя.
— Волоките в дом, — распорядился шеф, первым входя в пустое жилище и разрешая подчинённым занести домового самостоятельно.
Подчинённые приказание выполнили.
Для проведения допроса начальник почему-то выбрал коридор, не пожелав идти в комнаты. Лично принёс расшатанный стул с отломанной спинкой, уселся.
— Путы снимите! Не сбежит.
Со снятием сантехнических хомутов вышла заминка. У инспекторов не оказалось при себе ножа или чего другого, подходящего для перекусывания крепкого пластика. На помощь пришла смекалка. Швец, подобрав с пола длинную тряпку, бывшую некогда рукавом от пиджака, обернул ей кусок стекла из ближайшего разбитого окна, и кривясь от малосовместимости этих трёх предметов, перерезал стягивающие ремешки на запястьях.
Ноги трогать не стал.
— Сам снимет, — объявил он, выбрасывая режуще-колющее приспособление подальше.
Прищурившись, многомудрый шеф вознамерился приструнить распоясавшегося Швеца, однако сдержался, оценив закрытость помещения, тесноту для манёвра и близость Серёги, имевшего вполне естественные плоть и кровь, легко уязвимые для умелого удара.
— Сойдёт. В сознательность приведите.
Печать на ладони Антона вспыхнула, прижалась к чужому темени. Домовой открыл глаза, бегло осмотрелся. Сидящий на стуле боярин вызвал у лежащего некое подобие ухмылки.
— Здравствуйте, Фрол Карпович.
— Ты меня знаешь? — холодный взгляд из-под седоватых, кустистых бровей немигающе изучал подозреваемого.
— Мы встречались. В девятнадцатом году. Под Царицыном.
Серёга, сперва не понявший, какое отношение имеет 2019 к давно переименованному в Волгоград городу, всё же догадался отмотать назад ещё сотню лет и теперь тихо изумлялся упоминанию событий прошлого века вот так, походя.
— Врёшь, — прозвучало утвердительно. — Там — верно, довелось отметиться. Но тебя я не помню.
— Я вас видел. Вы меня — нет. В те дни хозяина дома, которому я служил, врангелевцы шлёпнули по оговору. У них падёж лошадей начался, искали виновного. Заподозрили в колдовстве знахаря, Охольского. Вы параллельно разбирались.
— Охольский? — переспросил боярин, оглаживая бороду в задумчивости. — Потомственный травник? Жаль мужика... Великим талантом владел. Институт медицинский вольнослушателем посещал до революций, лекарем с дипломом мечтал стать... Всех на ноги поднимал, что скотину, что человека. Только связался не с теми. Лошадушек твой хозяин взаправду травил.
— Да, — домовой заворочался, усаживаясь. — Ему золотом заплатили. Он отработал.
— Зарезав двух беженцев, — жёстко, зло прервал разгулявшиеся воспоминания шеф. — На их кровушке декокт смастерил да по колодцам велел мальчонке разлить. Как же, помню, хлеба пообещал голодающему. Тогда мало не полк кавалерийский вымер. Людей спасли, животину — нет... Плохое ты припомнил.
— Я за него не ответчик. А вспомнил к тому, чтобы упростить ситуацию. Мне прекрасно известно, кто вы и какую организацию представляете. Я тоже иллюзий не строю. Давайте заканчивать.
Про недавнюю попытку сдаться добровольно он и не заикнулся.
Помолчав, Фрол Карпович скрестил руки на груди, попытался откинуться на несуществующую спинку стула, однако вовремя опомнился, едва не упав. Расправил плечи, рыкнул:
— Имя?
— Фёдор.
— Отравительствовал?
— Не совсем.
От такого ответа инспекторы синхронно ощутили подспудное желание высказать недомерку что-то едкое, однако перебивать шефа не решились:
— Подробнее.
— Оставлял возможность выжить.
— Ага... — на этот раз проняло даже боярина. — Травил по своей воле?
— Исполнял указание.
— Чьё?
— Матери последнего владельца этого дома.
— Она приказала умертвить женщин?
— Сестёр, — поправил Фёдор. — Это сёстры. Разные фамилии из-за замужества.
— Причина?
— Они пытались отравить его сына, Геннадия. По очереди. Оба раза я его спас.
— Как так?
— Дуры, — равнодушно пожал плечами домовой. — Генка после армии, в шестьдесят четвёртом, сюда попал, в колхоз. Прижился. Парней его возраста в округе мало водилось. Война сильно прошлась... Или гораздо моложе, или старше, но мало. Зато девушек в округе — цветник. И каждой хотелось замуж. В Игнатовке подходящей кандидатуры не нашлось в силу... чудаковатости парня.