Про нас. До и после потери
Шрифт:
Я жила в Москве, со свекром и свекровью. Свекру ничего не говорили: возраст, боялись, что не перенесет. Дима в принципе был против, чтобы диагноз разглашался хоть кому-то. Несмотря на категорический запрет, я сказала свекрови. Долгое время она была единственной, кто знал о диагнозе из его родственников. Конечно, ей тоже хотелось принять участие, внести свою лепту. Римма Дмитриевна стала заваливать меня статейками из желтой прессы про «новейшие методы исцеления от рака», «проверенные народные способы» и прочей информацией и советами подобного рода. Как же меня это бесило! Я срывалась на нее, кричала, в категоричных и обидных формулировках отвергала ее
Я звонила на дачу чуть ли не каждый час, требовала от мамы быть на связи круглосуточно, моментально впадала в истерику, если трубку не снимали сразу же. Конечно, я истрепала нервы себе, вымотала их и маме, чья помощь была просто неоценима. Они с дядей Сашей делали все возможное и невозможное, чтобы Диме было комфортно, вкусно и не очень грустно.
Дима взял у друга напрокат металлоискатель, и они с Егором разыскивали по участку всякие железяки. В спортивном магазине купили лук и стрелы, и упражнялись, кто дальше выстрелит.
Когда на сдачу очередной партии анализов Дима приехал в Москву, мы сходили на свидание: прокатились на кораблике по Москве-реке. Согласился он на него весьма неохотно, сложно было далеко ходить, пусть это даже только от парковки до причала, и тяжело долго сидеть, пусть даже в удобном кресле. Но на самом корабле он меня поразил, вдруг вскочив с призывом делать селфи. Оказалось, что на Авторадио крутили приглашение на утреннее шоу, и нужно было прислать фотографию на фоне их кораблика, именно его заметил Дима. Через пару недель мы стали гостями Авторадио, получили прекрасные впечатления. Было очень радостно, что у Димы есть такие искренние желания, доставляющие неподдельную радость.
В общем, мы сошлись во мнении, что «если исключить из уравнения рак, лето проходит отлично».
Но, к сожалению, исключать не получалось. Самыми тяжелыми были воскресенья, когда я приезжала с дачи в Москву и до исступления рыдала в подушку от бессилия и страха.
Просто так сидеть и ждать мы не могли. Хотелось действовать, искать дальше, найти того врача, который сможет полностью вылечить эту дрянь.
Нашли контакт онкоуролога в Онкологическом центре в Обнинске: прекрасные рекомендации, использование новейших методов лечения.
Съездили на консультацию. Чайкин В. С. подтвердил, что считает целесообразным прием сутента, но на всякий случай направил на пересмотр стекол и блоков в ГКБ 40 у специалиста, которому он полностью доверяет.
Еще один мощный луч надежды возник, когда Горбань Н. А. из ГКБ 40 сказала, что по стеклам у нее к диагнозу есть вопросы, и это, возможно, рак щитовидки, который можно попробовать победить даже на такой стадии. Господи, как мы ждали результатов, как мечтали о том, что сейчас скажут: «Ошибка! А что, и у РОНЦа бывает. Сейчас начнем такую схему и все наладится». Я успела этой надеждой зажечь даже нашего районного онколога, и все с нетерпением ждали ответа
Мы как раз ехали на дачу, я за рулем, Дима, при всей его любви к вождению, уже давно не садился на водительское кресло. Я в нетерпении позвонила, и ответ: «К сожалению, диагноз полностью подтвердился». К этому времени в приватной беседе Нина Андреевна успела мне сказать, что при почечноклеточном раке такой распространенности действительно шансов практически
Середина июля. Подходила к концу вторая пачка сутента. Мы регулярно сдавали анализы крови, и они не выявляли никаких отклонений, кровь была как у полностью здорового человека. Даже к побочным эффектам Дима успел немного притерпеться. Правда, иногда возникали боли. Особенно сильными они были после физических нагрузок (а он умудрялся даже ходить за грибами, пусть и на машине до леса, и в лесу с остановками и передышками, но несколько раз за эти месяцы Дима набирал по полной корзине белых и подосиновиков), а после зометы, которую ему назначили в Обнинске для борьбы с метастазами в костях, он сильно мучился несколько дней.
В эти дни и недели я старалась исполнить любые желания, которые он озвучивал. Вбила себе в голову, что положительные впечатления могут оказать позитивное влияние на течение болезни. Как-то раз Дима сказал, что хочет паззл. И, как обычно, не терпя полумер, он заказал шеститысячник, очень красивую картинку со сказочным домиком в лесу. Такой уж был талант у моего мужа: выбирать что-то, что найти – целая эпопея. Этого несчастного паззла не было нигде, ни на какие замены он не соглашался, я перевернула весь интернет, но – повезло! – наконец, перезвонили из одного магазина и сказали: «Есть».
В это же время ситуация с болями стала совсем неприятной. Наш районный онколог в очередной мой визит выписал, помимо трамадола (который вообще не помогал, спасался Дима самым обычным кетановом), пластырь дюрогезик. Звучало отлично: приклеил – и неделю ходишь довольный, ничего не болит.
Это был мой первый опыт получения серьезного обезболивающего. Оказалось, та еще процедура: сначала к онкологу за направлением, потом в поликлинику к районному терапевту за направлением, потом в другую поликлинику, у которой есть лицензия на выписку рецептов наркосодержащих лекарств. А потом еще и сдавать их полагалось раз в 2 недели вне зависимости от того, сколько пластырей было использовано. Не укладывалось в голове! Ну, хорошо, в нашей ситуации была я – молодая, сильная как конь, с машиной, и могла мотаться из одного конца Москвы в другой, собирая все необходимые бумажки. А если болеющий человек – один, без помощников? А если без машины? Как это все вообще осуществлять?! Ведь обезболивающие наркотические не просто так получают…
29 июля нам нужно было ехать на контрольное КТ. Мы терялись в догадках: помогает, не помогает лечение? Масса предположений, аргументы и за тот, и за другой сценарий. Опять та самая надежда вкупе с изнуряющим страхом.
За пару дней до исследования Дима сказал, что когда собирал паззл, сильно закашлялся, и стало больно и тяжело дышать. Списал все на побочку от сутента. Но спать мог только на одном боку, на втором задыхался.
И вот КТ сделано, 30 июля, сижу на работе, жду звонка с результатами. Дима отправился в поликлинику.
«Лечение не работает, образования увеличились в размерах. А еще у меня пневмоторакс, схлопнулось легкое». Нужна срочная госпитализация.
Да, через это тоже все проходят: вопросы… Ну почему?! За что?! Что мы делаем не так, какого же черта ничего не работает?!
В голове всплывают слова того онколога, который в мае предельно честно обрисовал мне ситуацию: «Вы можете сейчас лечиться по любой предложенной вам схеме, но имейте ввиду: этот рак редко отвечает на лечение».
Срочно примчалась в поликлинику, прямо туда вызвали скорую. Отвезли в ГКБ 23, в торакальное отделение. Повезло.