Проб-ядь яровая, "душка" путин и Инс !
Шрифт:
Наказания - почти всегда штрафы: лишение карманных денег на неделю или пропуск кино.
Наиболее частое возражение, которое приходится слышать по пово-ДУ предоставления детям роли судей, - они наказывают слишком строго. Я так не считаю. Напротив, они очень снисходительны. Ни разу в Саммерхилле не было назначено никакого сурового наказания. И наказание всегда имеет определенную связь с проступком.
Три маленькие девочки мешали спать другим. Наказание: они должны отправляться в постель на час раньше остальных в течение недели. Двое мальчиков кидались землей в других. Наказание:
Нередко председатель объявляет: "Дело слишком дурацкое, чтобы его обсуждать" - и единолично решает, что по этому поводу ничего делать не следует.
Когда нашего секретаря (2) судили за то, что он взял без спроса велосипед Джинджер, ему и еще двоим сотрудникам, которые тоже проехались на этом велосипеде, было назначено протолкать друг друга на этом самом велосипеде вокруг центральной клумбы по 10 раз.
Четверым малышам, залезшим на лестницу, принадлежавшую рабочим, которые строили новую матерскую, было назначено лазить по этой лестнице вверх и вниз ровно по 10 минут.
Собрание никогда не ищет совета у взрослых. Я припоминаю лишь один случай, когда это произошло. Три девочки совершили набег на кухонную кладовку. Собрание оштрафовало их на карманные деньги. Они повторили набег в тот же вечер, и собрание лишило их кино. Они сделали это снова, и собрание пришло в растерянность. Председатель пришел ко мне посоветоваться.
– Дайте каждой в награду 2 пенса, - предложил я.
– Что?! Да ты что, вся школа начнет грабить кладовку, если мы так сделаем.
– Не начнет, - сказал я.
– Попробуй.
Он попробовал. Две девочки отказались взять деньги, и все три сказали, что больше никогда не полезут в кладовку. И не лазили - месяца два.
Высокомерное, самодовольное поведение на собраниях - редкость. Любое проявление самодовольства встречается неодобрительно. Так, один мальчик, 11 лет, очень любивший быть на виду, повадился подниматься на собраниях и привлекать к себе внимание, делая длинные запутанные замечания, явно не относящиеся к делу. Во всяком случае он пытался их делать, но собрание шикало на него. У юных острейший нюх на неискренность.
Я полагаю, что практика Саммерхилла доказывает работоспособность самоуправления. Действительно, школа, в которой нет самоуправления, не вправе называться прогрессивной. Это лишь компромиссная школа. У вас не может быть свободы, если только дети не чувствуют, что они вполне свободны управлять своей собственно общественной жизнью. Где есть начальник, там нет свободы. И трудно сказать, кто хуже - доброжелательный начальник или авторитарный. Ребенок с характером может восстать против сурового начальника, но мягкий начальник делает ребенка беспомощно-податливым и не уверенным в своих истинных чувствах.
Хорошее самоуправление возможно в школе только тогда, когда в ней есть хотя бы горстка старших учеников, которые предпочитают спокойную жизнь и противостоят пассивности или оппозиции ребят бандитского возраста. Эти старшие часто проигрывают при голосовании, но именно они действительно верят в самоуправление и хотят его. В то же время дети младше, скажем 12 лет, не смогут успешно осуществлять самоуправление, потому что еще не достигли необходимого общественно-ответственного возраста. И все же в Саммерхилле даже семилетки редко пропускают общие собрания школы.
Однажды весной у нас прошла полоса неудач. Несколько серьезных выпускников сдали вступительные экзамены в колледжи и уехали, так что в школе осталось совсем мало старших учеников. Подавляющее большинство составляли ребята, находившиеся в самом бандитском возрасте и на соответствующей стадии социального развития. И хотя на словах они были вполне разумны, им просто не хватало взрослости, чтобы управлять сообществом. Они готовы были принять любые законы, чтобы тут же забыть о них или нарушить. Те немногие старшие ребята, которые оставались в школе, были, так уж случилось, довольно индивидуалистичны и склонны жить своей собственной жизнью в своей собственной группе, так что среди тех, кто выступал против нарушений школьных правил, сотрудники стали фигурировать слишком часто. Дошло до того, что я почувствовал необходимость на общем собрании школы выступить с обвинениями в адрес старших за их не то, чтобы антиобщественное, но асоциальное поведение, нарушение правил отбоя (они засиживались допоздна) и равнодушие к антиобщественному поведению младших.
По правде говоря, младшие дети мало интересуются самоуправлением. Если их предоставить самим себе, то я не знаю, сформировали бы они правительство или нет. Их ценности - не такие, как наши, и их образ жизни тоже другой.
Неукоснительная дисциплина - самый простой способ для взрослых добиться тишины и покоя. Строевым сержантом может быть любой. Я не знаю никакого другого метода обеспечить себе спокойную жизнь. Наш путь проб и ошибок, пройденный в Саммерхилле, безу-ф словно, не предоставил взрослым тихой жизни. Но и жизнь детей он не сделал сверхшумной. Возможно, главный критерий оценки - счастье. Если судить по этому критерию, то Саммерхилл нашел превосходный компромисс в самоуправлении.
Наш закон против опасного оружия тоже компромисс. Пневматические ружья запрещены. Тем немногим мальчикам, которым уж очень хочется иметь пневматические ружья в школе, не нравится этот закон, но в основном они соблюдают его. Когда дети остаются в проигравшем меньшинстве, они, в отличие от взрослых, похоже, не столь сильно это переживают.
В Саммерхилле существует одна вечная проблема, которая и не может быть никогда решена; ее можно сформулировать как противоречие между личностью и сообществом. И сотрудники, и ученики ужасно сердились, когда ватага маленьких девочек, предводительствуемая одной заводилой, докучала всем, брызгалась водой, нарушала правила отбоя, - в общем, превратилась для всех в постоянный источник беспокойства. Общее собрание обрушилось на Джин, предводительницу. Использование ею свободы в качестве лицензии на безобразия было осуждено решительно.
Одна посетительница, психолог, сказала мне: "Это все совершенно неправильно. У девочки такое несчастное лицо, ее никто никогда не любил, и вся эта открытая критика заставляет ее чувствовать, что ее не любят еще сильнее, чем когда-либо прежде. Ей нужна любовь, а не противостояние".
– Милая дама, - возразил я, - мы пробовали изменить ее любовью. На протяжении многих недель мы вознаграждали ее антиобщественное поведение. Мы проявляли по отношению к ней любовь и терпимость, но она никак на это не реагировала. Вернее, она смотрела на нас как на простаков, легкую мишень для ее агрессивности. Мы не можем принести все сообщество в жертву одному человеку.