Пробел в биографии
Шрифт:
– Ну и как? – спросил полковник у Лавинии, когда она допила последние капли золотого напитка.
В голосе звучал трепет, словно у художника, впервые показавшего законченную картину своему старшему собрату.
– Потрясающе! – ответила госпожа Редфилд со всей возможной искренностью. – Наверное, лучше я пила только однажды… Не обижайтесь, Шарль, это было у его величества Кристиана. Он ваш собрат по увлечению, но его коллекция несколько больше.
Дюгесклен снова усмехнулся.
– Ладно, с королём Бритвальда я конкурировать
– Один из ваших бывших легионеров, Клод Тезье. Он умер несколько дней назад.
– Раз уж вас заинтересовало это дело, надо полагать, не своей смертью?
– Нет. Магическое воздействие, вызвавшее то, что тамошний маг-медик назвал «разрыв сердца».
– Вот оно как… – забывшись, командир Легиона потёр шрам. – И что теперь вы хотите узнать? Кстати, а почему смертью рядового отставника занимается такая фигура из Службы магбезопасности?
– Потому что Клод Тезье не был мне чужим. Последние годы он управлял моим поместьем близ Арля.
– В Провенсе… Ну да, я знал, что он решил вернуться домой.
– Да.
– Ну что же, спрашивайте. Что можно – расскажу.
«А если мне понадобится узнать что-то, что ты сочтёшь секретом? Нет, дорогой мой Шарль Дюгесклен, тебе придётся ответить на все мои вопросы. Я не постесняюсь обратиться к его величеству за приказом!».
И Лавиния, удовлетворённая таким решением, уселась поудобнее.
– Хорошо, начнём. Почему Клод прослужил так мало, всего восемь лет?
– Почти два срока, – пожал плечами полковник. – Совсем не все остаются на службе до смерти.
– Не все, – госпожа Редфилд не стала спорить. – Вот вы сами сколько уже лет в Легионе?
– Столько не живут, – жутковатый шрам снова зашевелился на его левой щеке. – Больше сорока.
– Больше сорока, немало. И что, помните всех, кто служил рядом с вами за эти годы?
Дюгесклен замолчал, и молчал долго. Так долго, что Лавиния налила себе ещё чая и забросила в рот кусочек печенья. Она не торопила собеседника, понимая, что тот взвешивает все за и против. Что можно ей рассказать, а что оставить за семью печатями?
Наконец он пошевелился, сложил пальцы домиком и в упор взглянул на неё.
– Вам придётся дать клятву о неразглашении.
– Согласна, но с оговорками. Кроме случаев, когда умолчание может принести смертельный вред мне, моим близким или стране.
– Согласен.
– Кровь, огонь и холодное железо?
– Да.
Камин в кабинете по летнему времени, разумеется, не горел, но для двух магов-боевиков это не было проблемой. Дюгесклен бросил в его холодную пасть несколько искр, и дрова дружно занялись, потянуло жаром. Лавиния вытащила из пространственного кармана небольшой и очень острый стилет, ткнула в свой палец, уронила каплю крови в огонь и проговорила положенные слова. Огонь полыхнул особенно ярко и погас.
– Симпатичная игрушка, – небрежно сказал полковник.
– Да, подарок старинного знакомого, которому я как-то помогла, – с такой же рассчитанной небрежностью ответила она.
Через мгновение оба прыснули и расхохотались.
– Монсиньор Паоло Гвискарди, архиепископ Венеции, – добавила госпожа Редфилд, отсмеявшись. – Прислал подарок к Перелому года. [3] )
– Очень интересный набор заклинаний на нём накручен.
– Мне тоже нравится. Потому и ношу в пространственном кармане, а когда есть свободное время, достаю и пытаюсь разобраться, что же там ещё есть. Нашла, помимо заклинания от потери, кражи и прочего, невозможность обернуть против хозяина и что-то ещё, пока непонятное.
3
Монсиньор Гвискарди появляется в романах «Лицо под маской», «Приключения архивариуса» и «Суперинтендант и его заботы»
– Разберётесь, – сказал Дюгесклен уверенно.
– Думаю, да… – Лавиния вернула стилет на место, потёрла место прокола, снимая болезненное ощущение, и вернулась в кресло. – Итак, Шарль, займёмся делом. Кем был Клод Тезье, и почему вы помните о нём по сей день, хотя прошло столько лет?
– Клод Тезье был аналитиком, – ответил полковник, помолчав. – Он пришёл к нам после университета, закончив факультет философии и политологии с красным дипломом.
– Матерь Великая, с какой стати? – удивилась коммандер. – С таким образованием?
– Не знаю. – пожал плечами Дюгесклен. – У нас, знаете ли, не принято задавать такого рода вопросы, поступил на службу, значит, желает служить. Но от участия в боевых действиях его очень быстро отстранили, потому что, как я уже сказал, он оказался аналитиком высокого класса. Клод мог просчитать ситуацию полностью в десятке вариантов развития. Благодаря ему мы не ввязались в несколько крайне пакостных ситуаций в Парсе, в Квазулу-Натале и ещё в паре совсем скверных мест. А в нескольких сварах обошлись переговорами, и, пока дипломаты придерживались линии, нарисованной Клодом, переговоры оканчивались просто блестяще.
– Простите, Шарль, но почему же, в таком случае, он служил в Легионе, а не в королевском Совете или в министерстве иностранных дел?
– Потому что, будучи бойцом Легиона, он оставался анонимным. Его прогнозы приписывали самым разным личностям, но преимущественно кивали на мудрое предвидение его величества. А спорить с его величеством мало кто рискует. Клоду категорически не хотелось светиться, и эта ситуация его полностью устраивала.
– Ладно, по крайней мере, понятен обширный круг его корреспондентов…
– Вы считаете, Клод продолжал консультировать?
– Уверена в этом. Никак иначе я не могу объяснить его переписку с двором венецианского дожа, с мастером вуду из Нувель-Орлеана и тому подобными необычными личностями. Так что анонимность оказалась не вечной.
– Люди меняются, – пожал плечами Дюгесклен.
– О, да! Хорошо, с этим разобрались, тогда другой вопрос… Он вышел в отставку после ранения в две тысячи сто шестьдесят шестом. Если Тезье был аналитиком, как он был ранен?