Проблема 92
Шрифт:
И все-таки, когда электрические змеи, плясавшие в кромешном хаосе, приближались к вышке, невольно сжималось сердце. Небо словно нацелилось именно на нее. Впрочем, это неудивительно: башня высотой с добрый десятиэтажный дом стояла посреди голой пустыни. М-да, повезло с погодкой, что и говорить… Хоть бы одна звезда блеснула во мраке. Неужели и к утру не успокоится?..
Как хорошо было бы сейчас у него на душе, если бы не этот ветер! Курчатов только что объездил весь полигон, побывал в каждом квадрате. Работа везде протекала нормально, но ветер… Он громыхал по крышам домов-мишеней,
Тягач подошел к башне. На главном пульте КП загорелась белая лампочка. Это включился лифт. Сейчас начнут поднимать бомбу. За нее Игорь Васильевич был спокоен. Только что они с Завенягиным проверили каждый винтик. И лишь после этого с величайшими предосторожностями сняли предохранители. Не все, разумеется. Последний предохранитель будет удален уже на месте, на верхушке башни.
Вспыхнула красная лампа, и тут же в репродукторе послышались четкие пощелкивающие удары метронома. Все! Бомба начала жить. Это стучал ее электрический пульс, многократно усиленный во всевозможных) преобразователях. Курчатов вызвал по селектору метеорологический пункт.
— Доложите обстановку!
— Атмосферное давление семьсот сорок, семь четыре ноль, температура…
Курчатов терпеливо выслушал всю сводку. Сведения были неутешительными. Сила ветра возрастала, а видимость приближалась к нулю. Но это он знал и без синоптиков. Пылевая завеса плясала прямо перед глазами. Освещенная прожекторами башня порой совершенно исчезала из поля зрения.
Время, которое еще совсем недавно тянулось, как резина, вдруг понеслось в ускоренном темпе, словно ветер сорвал его с привязи.
— Перемен не ожидаете? — спросил Курчатов синоптика.
— К утру возможен просвет, — не очень уверенно ответил тот. — Но короткий. Часам к восьми ожидаем вновь усиление.
Курчатов поднял глаза к циферблату. Светящаяся часовая стрелка подошла к двум. Он позвонил начальнику полигона:
— Ну и погодка, товарищ генерал. Чем-то вы ей явно не угодили. Я вот думаю, не перенести ли нам время взрыва на час раньше? Метеорологи вроде сулят просвет. Как вы полагаете?
— Не знаю, что там они сулят, Игорь Васильевич, только пока все хуже и хуже.
— Можно бы хуже, да некуда. Так что вы подумайте над моим предложением. Сколько вам дать времени для размышлений?
— Минут тридцать, товарищ председатель Государственной комиссии!
— Хорошо. Через полчаса доложите о своем решении.
Но не прошло и пятнадцати минут, как генерал вызвал его.
— Докладываю, товарищ председатель Государственной комиссии! Сорвало четыре аэростата… — начальник полигона замолк на полуслове. И хотя приказ поднять аэростаты, невзирая на ветер, отдал сам Курчатов, генерал ожидал, что председатель ГК все же даст ему нагоняй. Отведет душу.
Однако Курчатов воспринял неприятное известие совершенно спокойно.
— Этого можно было ожидать, — сказал он. — Хорошо, что только четыре. Значит, эта часть эксперимента не состоится. А как насчет переноса?
— Будет сделано, Игорь Васильевич) — заверил повеселевший генерал. — У нас почти все готово. Я сейчас махну на объект и сразу оттуда к вам на КП. В последний разок проверю.
— Значит, решено, — сказал Курчатов и, отключив начальника полигона, вызвал Главного теоретика.
— Будем взрывать на час раньше, — сказал он. — Приезжай сюда.
Игорь Васильевич отошел от бинокуляра и сел за откидной столик. Расстегнув «молнию» внутреннего кармана, он достал уже заготовленное распоряжение о производстве взрыва. Оставалось только проставить дату и подписать. Он свинтил колпачок с авторучки и крупными буквами вписал: «29 августа 1949 г. 7.00».
Несколько минут посидел, сцепив пальцы, затем решительно встал и, подойдя к пульту, нажал кнопку обратного отсчета времени.
— До взрыва осталось три часа сорок восемь минут — прозвучало во всех репродукторах полигона.
Металлически-четкий, записанный на пленке голос как бы подстегнул и без того стремительный полет времени. Курчатов и не заметил, как посветлели глубокие узкие прорези блиндажа. Рассвет был серым и мокрым, но ветер заметно приутих. До взрыва оставались считанные секунды. На КП собрались уже члены правительства, высшие командиры всех родов войск, теоретики и экспериментаторы, отвечавшие за основные узлы проекта. Людей было много, но тишина стояла мертвая.
Только металлический голос бесстрастно отсчитывал секунды.
Вот оно и пришло, подумал Курчатов, надевая черные очки. Специальным ключом, который носил все эти дни на шее, он отпер на пульте круглую бронированную дверцу, и главная кнопка с легким пружинным звоном освободилась.
Когда в репродукторе загремело: «Ноль!», Курчатов нажал ее и стремительно подался к амбразуре.
Невероятный, не сравнимый ни с чем свет полыхнул впереди. Словно солнце полетело на землю. Все вокруг дымилось и плавилось в испепеляющем свете. Он был обжигающе золотым и празднично-красным, пурпурным; густо-фиолетовым и зеленым, как горящая медь; серым, как олово, и полыхающе синим, как ртутная лампа, в которой слились воедино тысячи солнц.
Даже сквозь черные очки этот поднявшийся над горизонтом исполинский сверхсолнечный шар, по которому перебегали дымные сверкающие волокна, казался нестерпимым. На какой-то миг промелькнули резкие контуры облаков и дальние горные кряжи стали видимы в черно-фиолетовом небе вокруг разбухающего страшного пузыря. Но это были неземные горы и неземные облака. Словно космический взрыв потряс всю вселенную, и в рваных дырах тверди небесной сверкнули отблески далеких прекрасных миров.
И тут же нахлынул низкий раскатистый рев, и тугая воздушная волна пронеслась по планете. Над командным пунктом пролетел невиданной силы ураган. Земля задрожала, качнулись лампы под потолком, и лавки, как живые существа, застучали об пол деревянными ножками. На обезумевших приборах взметнулись резкие пики.