Проблема человека в западной философии
Шрифт:
2. Граница реально принадлежит телу, которое тем самым не только обеспечивает в качестве ограниченного своими контурами переход к примыкающей среде, но в своем ограничении осуществляет переход и является этим самым переходом, поэтому граница здесь становится сущей, ибо она не есть больше (представленное в качестве линии или плоскости и в этом, собственно, фальсифицированное) «поскольку» обоюдной определенности, ничего не означающий сам для себя пустой переход, но сама по себе принципиально отличает ограниченное ею образование от иного как иного.
Тело начинается не постольку, поскольку прекращается примыкающая среда (или наоборот), но его начало или прекращение независимо от вне него сущего, хотя чувственная констатация не в состоянии прямо показать эту независимость по чувственным признакам.
T означает ограниченное тело, С — ограничивающую среду. Фигура I символизирует пустое «между» границы, не принадлежащей ни T, ни С, соответственно, как T, так и С. В фигуре II пустое «между» выпадает, так как граница принадлежит самому ограниченному телу. Различие между обоими случаями выражает комбинация стрелок: взаимному ограничению T и С в случае I противостоит «абсолютное» ограничение в случае II.
Сразу понятно, что в случае II тело должно обнаруживать требуемый принципиальный двойной аспект, согласно которому оно является как единство внешнего и внутреннего. […]
[…] Конститутивные сущностные признаки как категории живого могут быть полностью постигнуты (по отдельности и вместе) тоже только в созерцании. Они определяют жизнь, никогда не симулируют ее. Но они определяют жизнь как бытие для созерцания, и напротив, не имеют никакого непосредственного отношения к тем слоям бытия, для которых характерны физические и химические понятия. […]
Теория конститутивных сущностных признаков, или модалей жизни, которая хочет понять их внутреннее единство и самую необходимость, т. е. не хочет удовлетвориться тем, чтобы познавать их в их соотносительности с наглядным феноменом конкретной живой вещи как необходимые для живого, но собирается познать их как необходимые выражения определенной закономерности бытия, тем самым, правда, неизбежно удаляется от сферы конкретно-чувственного созерцания, в которой располагаются (сами не имея чувственного характера) сущностные признаки жизни. Но она опирается все же на подлинно интуитивные обстояния (Sachverhalte), а не на какие-то понятия и пытается, объединяя их, понять сущностные феномены жизни в их расчленении.
Такого рода априорная теория органического, кажется, более сродна диалектике, чем феноменологии. Она исходит из некоего основного обстояния (Grundsachverhalt), реальность которого она рассматривает совершенно гипотетически, и шаг за шагом переходит от одного сущностного определения к другому. Сущностные определения вытекают одно из другого, упорядочиваются по ступеням, выявляются как некая взаимосвязь, которая тем самым опять-таки понимается как манифестация основного обстояния. […]
[…] Целостность как тип порядка относится к классу содержаний, которые можно только узреть. В этом отношении она, пожалуй, входит в восприятие органического, но не может определять дальнейшего развития опыта, образующего биологию, так как не поддается никакой констатации. Целостность как сущность (Wesenheit) не имеет специфического способа данности. Она может с таким же успехом проявляться оптически, как и тактильно именно потому, что сама она sensu stricto [125] совсем не проявляется. Проявляется исключительно образ (Gestalt) органической системы. Поскольку целостность как образ может быть трансформирована из одного способа данности в другой, возникает смешение чуждой явлению сущности и индифферентного к данности образа. Смешению, далее, благоприятствует то, что целостность, как выше было изложено подробнее, «нуждается» в образе, ибо граница как характерный для нее признак, несмотря на отличие в значении от ограничения, может быть констатирована лишь как ограничение (контур границы). […]
125
В
Целостность не может осуществиться абстрактно. Осуществление означает конкретизацию. Но конкретизация целостности — ив этой формулировке можно было бы резюмировать тезис нашего исследования — возможна не прямо, а только в сущностных особенностях органической природы. «Чтобы» положение дел, указанное в случае II, согласовывалось с условиями пространственно-временной вещности или могло стать действительным, пространственно-временная телесная вещь должна приобрести свойства Жизни. Такого рода дедукция категорий, или модалей, органического — заметьте, дедукция не из обстояния реализации границы, ибо самого по себе его нет, но с точки зрения его реализации — образует главную часть философии жизни. Именно в этом отношении категории оказываются самостоятельно невыводимыми, логически необосновываемыми, первичными способами реализации в себе и для себя нереализуемого обстояния. Итак, нельзя говорить о панлогизме и рационализации категорий, если удастся обнаружить жизнь в ее существенных проявлениях как ряд условий, только при которых образ есть целостность.
Глава четвертая
Способы существования живого
[…] Обстоятельства в случаях I и II можно выразить в формулах. […] Если Т означает тело, а С — примыкающую среду, то для случая I имеет силу формула Т — М -> С. Граница — между (М) Т и С. Напротив, формула для случая II: Т <- Т -> С. Граница принадлежит самому телу, тело есть своя собственная граница и граница иного и постольку противоположно ему как иному. Мы здесь пока избегаем употреблять термин «себя», так как позже он должен будет получить особое значение. […] Если тело относится к своим границам в соответствии с формулой Т <- Т -> С, так что границы принадлежат ему, то оно должно казаться телом, которое есть через него вовне (uber ihm hinaus) и навстречу (entgegen) ему. Каждая из этих особенностей должна согласовываться с особенностями телесности, хотя каждая из них поначалу противоречит констатируемым чертам ограниченного физического вещественного комплекса. Ибо что «собственно» значит: тело есть через него вовне, если можно измерить, что оно кончается там-то и там-то, или что оно есть навстречу ему, если оно бесспорно вплоть до пограничных контуров, вплоть до краев изобилует добротным бытием? […] Физическая вещь имеет лишь одно средство выразить себя и сделать себя заметной — то, что обычно называется ее свойствами, из которых и строится целое ее наглядного явления. Как замечено выше, из-за своей специфической особенности — отношения к границе — реальное бытие границы должно будет манифестироваться в контурах тела. Через него вовне и навстречу ему — очевидно, не что иное, как наглядное уточнение двуаспектности, — является (согласно смыслу) как краевой феномен (Randphanomen) физической системы.
Таким образом, наглядный антагонизм непереводимых друг в друга направлений вовне и вовнутрь понимается как выступающая в теле определенность его явления, необходимо обусловленная его свойствами. Далее она понимается как только усматриваемое, нефиксируемое свойство, поскольку пограничное отношение в отличие от отношения ограничения не может демонстрироваться (представляться), а может только интуироваться (усматриваться): свойство, которое так уклоняется от попытки зафиксировать его, что при этом остаются только краевые свойства образа, доступные для демонстрации.
Как телесная вещь живое существо находится в двойном аспекте непереводимых друг в друга противоположностей направления вовнутрь (субстанциальное ядро) и вовне (наружная поверхность сторон-носительниц свойств). Как живое существо телесная вещь выступает с этим же двойным аспектом как свойством, который вследствие этого трансцендирует феноменальную вещь в двух направлениях: с одной стороны, полагает ее через нее вовне (строго говоря, полагает ее вне нее), с другой стороны, полагает ее вовнутрь нее (полагает в нее), — выражения, которые равнозначны с ранее употреблявшимися выражениями: быть через нее вовне и быть навстречу ей, вовнутрь.