Проблемы этологии
Шрифт:
Загребая веслами-ножками, половина палоло уплывает вверх, к поверхности океана. Первые палоло появляются здесь перед рассветом. Прибывают все новые и новые половинки. Восходит солнце. Волны кишат палоло. Их миллионы! Вода становится желто-бурой. Черви начинены икрой (самки) и молоками (самцы). Они «взрываются» и разбрасывают вокруг икру, словно мелкую дробь. Тут же и самцы исторгают из себя сперматозоиды, но происходит это, как установлено, только под влиянием особых веществ «женских половин» червя.
А с островов спешат к палоло люди: на лодках-катамаранах, под парусами и без парусов, плывут на корягах,
Ловят палоло сетями, черпаками, руками. Спешат наловить побольше: через час-два приходит конец роению. Палоло дождем сыплются на дно. Тут набрасываются на них другие охотники — рыбы, кальмары, каракатицы.
А на берегу уже горят костры, и начинается пиршество! Палоло жарят, сушат, квасят, солят. Говорят, что вкусом палоло напоминает нежнейших устриц с приправой из мускатного ореха.
Два вида палоло обитают на противоположных концах Земли. Тихоокеанский живет на коралловых рифах у архипелагов Самоа и Фиджи, а атлантический на рифах Бермудских и Карибских островов.
Первый роится в октябре (малое роение, или по-местному — «мблалоло лиалаи» и в ноябре (большое роение, или «мблалоло леву»). А второй — между 29 июня и 28 июля.
Самостоятельное размножение задней половины тела характерно не только для палоло, но и для других многощетинковых червей. Разница лишь в том, что уплывающая к поверхности океана половина червя перед этим путешествием восстанавливает на одном из своих концов новую голову.
«Женские половинки» червя одонтосиллиуса первыми поднимаются ночью к поверхности и плавают здесь, мерцая огоньками светящихся органов, приманивая люминесцентным светом своих «фонариков» «мужские половинки». Половинки самцов тоже светятся, но как только попадут в ореол иллюминации самки, тотчас гасят свои огни и, понуждаемые женскими гамофионами, выбрасывают сперматозоиды.
У другого многощетинкового червя из рода грубеа, напротив, не самки, а самцы выделяют гамофионы, которые побуждают самок откладывать яйца. Если самцов поблизости не окажется, яйца так и останутся в яичниках: и скоро погибнут.
Самцы многих насекомых (мух, сверчков, кузнечиков, тараканов, жуков и др.) на разных частях своего тела несут железы, секрет которых дает самкам стимул к размножению. А взрослые самцы пустынной саранчи особыми феромонами ускоряют созревание молодых саранчуков.
Рыбка горчак похожа на карася-недоростка. Весной у самки горчака снизу, у основания хвоста, вырастает длинная и тонкая трубка. Это яйцеклад, как у кузнечика, только подлиннее — сантиметров пять. А у самца чешуя расцветает радугой, он нежно льнет к самочке, и вместе ищут они на дне реки подходящую колыбельку для потомства, которое скоро должно появиться на свет. Колыбелька эта — живая анодонта, самая крупная в наших реках ракушка. Самка вставляет между створками раковины свою наполненную икринками трубку и откладывает несколько желтоватых бусинок в жаберную полость моллюска. Там у анодонты всегда чисто и много свежей воды, которую постоянно прокачивает через себя ракушка. Икринки
Так вот яйцеклад, который обеспечивает эту безопасность, появляется у самки горчака только тогда, когда рядом с ней плавает самец, гамофион которого, называемый копулином, способствует росту яйцеклада.
И у других рыб есть подобные феромоны, стимулирующие развитие у самок яичников и вторичных половых признаков.
У млекопитающих гамофионы, воспринимаемые в основном обонянием, тоже играют немалую роль в размножении. Лучше всех изучены в этом отношении мыши.
Выпустим в клетку много самок мышей (несколько десятков), и скоро у них появятся всяческие нарушений половых циклов, долго не будет течки. Подсадим к ним самца, и все сексуальные отклонения кончатся.
И вот еще какой странный феномен заметили. Если впустить в клетку беременной самки (через пять суток после оплодотворения) другого самца, не отца ее потенциального потомства, происходит невероятное! Беременность прекращается, эмбрионы в матке резорбируются, и наступает новая течка. Больше того, и самца-то не обязательно подсаживать — достаточно одного его запаха. Можно впустить беременную самку в клетку, в которой недавно сидел «чужой» самец, и эмбрионы в ее теле погибнут.
Этофионы — феромоны поведения
Большие и малые хищники, насекомые, лесные свиньи, гады, люди — все бегут в панике перед походными колоннами бродячих муравьев (в Южной Америке — эцитонов, в Африке — представителей родов аномма и дорилюс). Человек еще не слышит ни отдаленного гула, ни шелеста миллионов ног бегущих муравьев, ни смрадного запаха их маленьких тел, а твари более чуткие уже разбегаются, разлетаются кто куда.
Сначала, пишет Энн Патнем, которая повстречалась в Африке с бродячими муравьями, заскулила в хижине собака, забеспокоилась обезьяна в клетке. Упал с потолка и удрал большой скорпион. Сороконожка поспешила за ним, мышь юркнула за дверь.
Кто мог, спасался бегством. А кто не мог — того ждала лютая смерть. Однажды муравьи-кочевники «загрызли» в клетке леопарда. Съели как-то и питона, который после сытного обеда оказался недостаточно проворным. Начисто, до костей, объедали собак, забытых на привязи, запертых в хлевах кур, коз, свиней. Одного преступника, оставленного сбежавшими людьми в тюрьме, муравьи закусали до смерти. Впрочем, во всех историях опасность, которой подвергаются люди при встрече с армиями кочевых муравьев, преувеличена.
Описано уже много видов эцитонов, и почти у каждого из них, говорит Генри Бейтс, один из первых исследователей этих насекомых, своя стратегия войны. Одни маршируют колоннами, другие — лишь шеренгами в один ряд, третьи атакуют «тесными фалангами», которые струятся по земле, как «потоки темно-красной жидкости». К одним можно безбоязненно подойти на несколько дюймов. От других лучше держаться подальше, потому что «с невероятной быстротой взбираются они вверх по ногам», впиваются острыми челюстями в кожу и больно кусают. А оторвать вцепившихся муравьев можно, только разодрав их пополам: голова с челюстями останется в ранке, так прочно они держатся! Человеку, говорит Бейтс, ничего другого не остается, как только спасаться бегством.