Проблемы нравственной и этической психологии в современной России
Шрифт:
В 1991 г. вышла книга Т. А. Флоренской «Диалог в практической психологии» (Флоренская, 1991). Это одна из первых работ, где уже в «новое время» нравственная проблема была поставлена в центр решения всех остальных психологических проблем. Предпосылками идей, разрабатываемых в этом издании, послужило научное наследие А. А. Ухтомского и М. Г. Бахтина. Незримо в книге 1991 г. и явно в более поздних работах Флоренской (Флоренская, 2001, 2006) присутствовал еще один (и основной) источник – святоотеческий подход к пониманию законов душевной и духовной жизни. В качестве этого источника послужили работы православных подвижников и мыслителей: Никодима Святогорца, Аввы Дорофея, Нила Сорского, Феофана Затворника, Павла Флоренского и др. Возможно, и усилиями Флоренской святоотеческая психология со второй половины первого десятилетия 2000-х годов начала оформляться как новое научное направление (Святоотеческая…, 2010), но сейчас нам хотелось бы остановиться на том значении, которое имеют работы Флоренской для нравственной психологии.
Определенные основы нравственной психологии были заложены и в советское время. В этот период нравственные законы, хотя в урезанной форме, были действенной силой в жизни личности и общества, обсуждался переделанный из христианских заповедей «Нравственный кодекс строителя коммунизма». Но эти ненадежные основания рухнули вместе с крушением советского строя. 1990-е годы оказались периодом российской истории, «свободным» от какой-либо общественной морали. Мало авторов, кто оказался в состоянии противопоставить моральному обвалу что-либо основательное. Т. А. Флоренская была одной из этих немногих, но она умела излагать вечные истины и на марксистском языке, потому что люди при любом строе остаются людьми со своей ненасыщаемой тягой к вечному.
Теория личности, которую можно построить, основываясь на научном наследии Флоренской, отличается от всех остальных «теорий» отказом от притязаний на познание личности. Диалогический подход, разработанный ею, допускает, что с личностью другого человека можно вступить в диалог, а также описывает необходимые условия успешности такого диалога для двух его участников – консультируемого и консультанта. Таким образом, личность всегда понималась Флоренской не как «объект» исследования, а как «субъект» общения.
Второе базовое положение ее «теории личности» состоит в утверждении принципиальной непознаваемости личности другого человека, защите «тайны личности». Данное положение согласуется с выводами современных богословов, проанализировавших понятие «личность» в православной традиции. Священник Вадим Леонов, сопоставляя понимание «личности» и «образа Божия» в православном богословии, говорит о том, что эти понятия не подлежат формальному определению и что, хотя исследованию доступны отдельные проявления личностного бытия человека, важно, чтобы эти феномены даже в обобщенном виде не считались сущностью и предельной глубиной личности в человеке (Леонов, 2010, с. 81).
Третье положение теории личности, по Т. А. Флоренской, связано с понятиями «наличное Я» и «духовное Я». Диагностике с помощью психологических методик доступно только «наличное Я».
Четвертое положение обосновывает необходимость следовать принципу «не навреди» в работе психолога. Оно связано с утверждением духовной сферы личности и запретом любой психологической практики, сопряженной с воздействием на духовную сферу.
Пятое положение касается необходимости «оценивания» нравственной позиции личности двух участников диалога – как консультируемого, так и консультанта. Основанием для такого «оценивания» служит соответствие их слов, действий и поступков нравственным заповедям.
Шестое положение утверждает благоговение перед свободой нравственного выбора личности, на которую никто (даже психолог и даже из «благих побуждений») не может покушаться.
Святоотеческие источники диалогической концепции личности в советский период истории отечественной психологии могли явно не обнаруживаться, но и при внешне «марксистском» языке описания они оставались основанием, позволяющим здраво и точно расставить акценты, отделить существенное от второстепенного.
В качестве примера можно привести анализ работ известных неофрейдистов Г. Салливена и К. Хорни, проделанный Т. А. Флоренской в 1970-е годы. При общем и аргументированном неприятии психоанализа, характерного для всех периодов разработки научной концепции Флоренской, ей удалось использовать логический просчет «противника» для того, чтобы выделить главное и существенное для нормального развития личности – созидающую роль идеала, тогда как К. Хорни в качестве основного виновника невротического процесса (затрудняющего нормальное развитие личности) называет стремление человека к безграничному совершенству. Флоренская пишет: «В идеале мы видим тот образец, по которому формируются все психические свойства, способности и умения человека, ту цель, без которой принципиально невозможна человеческая деятельность… Существенно то, что идеалы подростка и юноши, как правило, выражают стремление к неограниченному совершенству, к расширению своего жизненного горизонта до общечеловеческих, мировых стандартов» (Флоренская, 1974, с. 162). Аналогично, относительно попытки Салливена «исправить» фрейдизм Флоренская отмечает: «Противопоставляя социальное природному, Салливен не находит в человеке источников духовного развития» (там же, с. 166).
Таким образом, ведущие понятия в теории личности Флоренской – «идеал», «безграничное стремление к совершенству», «духовное развитие», добавившиеся к ним позднее «духовное Я» и «наличное Я», а также взятые из других, родственных по духу, теорий «вненаходимость» (Бахтин) и «доминанта на собеседнике» (Ухтомский) – представляют собою единую, непрерываемую линию развития самой концепции Т. А. Флоренской.
Первой ее работой, получившей большой резонанс в научных кругах, была публикация в одном из томов «Бессознательного», вышедших в Тбилиси в 1978 г. (Флоренская, 1978). Речь в статье шла о психологической интерпретации мифа об Эдипе. В отличие от психоаналитической интерпретации известной как «Эдипов комплекс», Тамара Александровна связала историю царя Эдипа с невольным (из-за незнания) нарушением нравственной заповеди, но сознательным прозрением и покаянием героя. Эта тема напряженной работы над своей совестью («духовным я») сохранялась и развивалась во всех последующих публикациях Флоренской с той только разницей, что в 1990-е годы она обрела возможность выражать мысль более определенно, чем в условиях идеологического однообразия советского периода. Впрочем, сама Флоренская говорила о том, что нужно уметь выражать верные мысли на любом языке, понятном аудитории, и сама умела это делать [10] .
10
Одним из искушений нашего «искусительного» во многих отношениях времени является соблазн пользоваться церковной терминологией без адаптации ее к аудитории. Последствия могут быть печальными: богатство святоотеческого наследия вызовет отторжение, а узкая группа «адептов» начнет обвинять остальных в непонимании и еще во многом другом, тогда как тема законов духовно-нравственного становления личности жизненно важна для всех без исключения!
В своей последней по времени работе, опубликованной уже после смерти автора (Флоренская, 2001), рефреном, из главы в главу повторялось главное правило работы психолога и психотерапевта «не навреди!», а также приводились слова из молитвы Ефрема Сирина о даровании способности видеть свои грехи [11] . Эта поворотная в истории нравственной психологии точка связана с изменением вектора направленности внимания исследователя: от изучения, диагностики и т. п. личности другого человека – к желанию видеть свои нарушения нравственного закона. Работа психолога над собой дает возможность услышать голос своего «духовного я» – своей совести и как результат – обрести способность различить голос «духовного я» собеседника, чтобы поддержать этот голос во время психотерапевтического диалога.
11
«…Ей Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего.». Молитва Ефрема Сирина вдохновила Пушкина на стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны.».
Заметим, что Т. А. Флоренская не отрицала диагностические методики, но всегда говорила о том, что с их помощью можно касаться только периферии личности, но никак не ее глубинных оснований, так как психология занимается в основном проблемами «наличного Я». «Духовное Я» недоступно анализу, но вступая в диалог, всегда нужно сохранять память об этом высшем достоинстве любого человека. Она писала просто и понятно, иногда – от первого лица, но именно так мог начинаться диалог с читателем, а также диалог читателя со своей совестью: «Во мне живет и руководит мною мудрейший наставник, он говорит со мной голосом совести. Слушаясь его, и сам я могу стать не просто умным. Но мудрым в своих мыслях, чувствах и делах. Советы его могут оказаться выше моего разумения и даже идти вопреки ему, но жизнь покажет их истинность, опыт научит, что непослушание „второму Я“ вредит и мне, и окружающим меня людям; а когда я прислушиваюсь к нему, то поступаю правильно, и в душе моей воцаряется мир» (Флоренская, 2006, с. 40).
Анализируя детские сочинения о совести, Флоренская отмечает: «Совесть, как писали подростки, – это „лучшее Я“, „обязательно правильное11. Назовем это второе Я „духовным Я“, не пытаясь определить его. Это голос вечности в душе человека, его творческое начало и перспектива становления. Духовное Я неизмеримо превосходит наличные возможности человека. Даже будучи неосознанным, духовное Я действует в человеке, и совесть является одним из его проявлений» (там же, с. 41).
У Т. А. Флоренской есть ученики и «ученики учеников», работы которых показали большой практический потенциал данного подхода. Он оказался эффективным и в работе со сложными жизненными ситуациями (М. Ю. Колпакова, 1997, 2002), при организации обучения по медицинским специальностям (Т. Ю. Коренюгина, 2004), при коррекции логопедических проблем у детей (Е. С. Тихонова, 2009).