Проблеск Света

Андрижески Дж. С.

Он видит больше в той череде света и тьмы. Этого по-прежнему недостаточно для понимания связной картины, далеко недостаточно… но вокруг него становятся различимыми более долгие периоды времени. Он видит больше в этих сломанных кусках света и тени.

Он слышит больше.

Больше хныканья.

Он слышит больше хныканья.

Gaos. Он не может это вынести. Бл*дь, он не может это вынести…

Звук вызывает панику в его груди, пока он усиленно старается удержаться за тот свет. Звук пробуждает в нём зверя, желание убивать,

защищать любой ценой. В этом звуке есть нечто животное, и его внутренний зверь отвечает, желая помочь.

Он так отчаянно хочет добраться до неё, помочь.

Киноплёнка мигает. В его разуме… в её…

Но теперь она рассказывает ему.

Не взрослая Касс. Не Кассандра, которая привела его сюда.

Маленькая девочка рассказывает ему. Она шепчет ему на ухо, объясняет, как она сюда попала, что случилось до этого, что она понимает, а что нет. Она рассказывает ему всё, что помнит, вплетаясь в его свет и шепча, пока по его свету порывом проносится печаль. Чувствуя, что он слушает, она цепляется за него и рассказывает ещё больше.

Она хочет, чтобы он ей объяснил.

Она хочет, чтобы он помог ей понять.

И теперь он понимает.

Не только то, что она ему рассказывает.

Он также понимает намного больше.

Он понимает, как сильно ей нужен свидетель — чтобы кто-то просто увидел это и поверил ей. Для этого недостаточно лишь сказать или показать. Она делает и то, и другое, одновременно говоря и демонстрируя, удерживая его рядом.

Отчасти она хочет, чтобы он сказал, будто этого не было.

Отчасти она хочет, чтобы он сказал, будто она всё вообразила, всё это ложь, плохой сон, нечто придуманное.

Все остальные тоже хотят, чтобы она в это верила.

Её мать. Её отец.

Все.

Но она не может принять это без него.

Ей нужно, чтобы он сказал ей, что этого не случилось. Ей нужно, чтобы Балидор сказал ей. И она обещает, что тогда поверит в это. Она поверит, что всё это — плохой сон.

Она поверит, что это существует только у неё в голове.

Он чувствует там маленькую девочку, и это разбивает его сердце.

Она так сильно хочет показать это кому-нибудь. Она так сильно хочет доверять кому-нибудь, кому она может показать это. Она хочет, чтобы он был здесь, не просто смотрел, а по-настоящему был с ней, внутри её света, внутри её тела. Он нужен ей здесь как свидетель, но она также не хочет делать это одна, так что они делят разум в этом кошмарном месте.

Он обещает заново прожить с ней каждый момент.

Он обещает, что не оставит её.

Он обещает, что не отвернётся.

В этом аду они едины.

Он чувствует, что она понимает.

Он чувствует, что она ему верит.

Он чувствует её сокрушительное облегчение из-за того, что он ей верит.

Поняв это, он убирает свои реакции. Он делает свой разум твёрдым, спокойным, стабильным для неё. Он старается сделать происходящее безопасным для неё, насколько это возможно. Он окутывает её своим светом, обнимает как можно аккуратнее, защищая и утешая, насколько это возможно при происходящем вокруг.

Он делает свой свет мягким… таким мягким.

Мягким как пёрышко, максимально переполненным светом его сердца.

Он бормочет ей.

«Теперь всё закончилось. Это закончилось. Это уже не может тебе навредить».

«Это реально?»

Шёпот настолько тихий, что он едва её слышит.

«Это реально? — посылает она, задержав дыхание. — Это сон?»

Он не колеблется.

«Это реально, любовь моя. Это не сон. Это действительно случилось».

Воцаряется молчание.

Затем ещё тише: «Ты уверен?»

«Я абсолютно уверен, дорогая моя. Уверен… и мне очень жаль».

Маленькая девочка думает над его словами.

При этом она не реагирует так, как она сама от себя ожидала. Она избегала этого годами, десятилетиями… из-за страха, из-за парализующего ужаса перед тем, что случится с ней, с её разумом, если она когда-нибудь позволит себе поверить в это.

Она ожидала, что эта информация разобьёт её на осколки, разрушит то, что осталось.

Она ожидала, что это погасит её душу.

Но она не чувствует больше страха, больше смятения, больше ужаса.

Эти эмоции уже живут там.

Вместо этого она чувствует… облегчение.

Она испытывает облегчение.

Всё молниеносно стабилизируется. Медленно развивающаяся линейная прогрессия.

Вновь начало.

До этих событий.

Она берет его с собой, по-прежнему желая его подтверждения, по-прежнему желая, чтобы он увидел это с ней, через неё… помог ей понять. Она хочет раскрыть это преступление. Для этого она должна отследить все шаги до самого начала. Она должна отследить собственные шаги и шаги преступника.

Она должна просмотреть убийство от начала до конца.

Балидор слышит речь мужчины.

Он смотрит вниз её глазами. Он видит маленькие, поцелованные солнцем босые ступни. Ножки такие маленькие. Она только что проснулась. Сейчас середина ночи, и она одета в цветастую ночнушку. Она трёт лицо тыльной стороной ладошки и моргает от света.

Он силится определить возраст по человеческим меркам, пытается решить.

Знать это кажется важным.

Кажется очень важным знать, сколько именно ей лет.

Деньги переходят с рук на руки.

Деньги, и внезапно Балидор понимает по-настоящему.

Девочка — нет. Она до сих пор не понимает.

Папочка говорит странно.

Она насторожена, потому что он бывает злым, когда говорит вот так. Она достаточно взрослая, чтобы понимать — это значит, что он выпил слишком много. Он падает, когда он такой. Он может быть смешным. Но он также может быть злым. Он может делать все эти вещи по очереди — одну за другой в такой последовательности, которая не имеет логики, не может быть предсказана или понята.