Пробный камень
Шрифт:
Лаверкрист встал.
– - Чек на столе, мистер Вестман. Вы свое дело сделали. Спасибо. Я выписал на двадцать пять тысяч, а счет за расходы пришлите, я оплачу. Да( А вот как теперь жить?..
Олаф долго смотрел ему вслед. Вот так-то. Маленький зеленый камешек оказался пробным камнем. И со всей безжалостной очевидностью продемонстрировал, кто чего стоит.
Чего стоит этот( король киносценаристов, например. Он мог любить Дорис Пайк, восхищаться ею, а стоило ему узнать--и притом вот так, из исповеди женщины, которая вполне могла оказаться душевнобольной, например,--узнать, что Дорис Пайк человек, но не рожденный женщиной, и она сразу же стала для него чудовищем Франкенштейна. Киноштамп, И все кончено. Как, оказывается, это просто!..
Или чего стоит Магнус. Наверное, ему это тоже далось
В который уже раз Олаф внутренне содрогнулся, пытаясь представить себе путь, приведший Фанни Флакс к преступлению. Сколько же ненависти должно было скопиться в ее душе! И то сказать -- десять лет в кресле на колесах. Потеряно все -- слава, любовь, преклонение, которым была она окружена, даже собственное имя, наконец. Но и с этим она бы смирилась, претворись в реальность тот мираж, которым поманили ее в Госпитале Добрых Самаритян. Если бы смогла она вести по жизни, наставляя и подобно богу лепя из глины образ и подобие свое, ту, новую Дорис Пайк! Но в этом не было нужды. Ведь не только весь талант, но и опыт, все знания и умения унаследовала от нее Дорис Пайк. И в жизни новоявленной Дорис Пайк не было места для Фанни Флакс, не продолжением, дочерью-сверстницей которой она стала, а заменой, полным аналогом. И Фанни Флакс оставалось лишь со стороны наблюдать, как постепенно становится ее двойник всем, чем могла бы стать она сама. Десять лет смотреть на чужой успех и думать: "Это могла быть я!.." И вот -- итог. Самоубийство, самоубийство, продуманное и артистически исполненное, -- талантлива, талантлива была Дорис Пайк, Фанни Флакс или ее еще назвать!
– превратившееся по сути дела в убийство, ибо неумолимо должно было повлечь за собой казнь Дорис Пайк. И еще вопрос, что лучше -- пуля "люгера" или высокогуманный зомбинг, триумф психотехники XXI века.
Но при всей своей артистичности Фанни Флакс не могла предусмотреть всего. Того, например, что ситуацию можно вывернуть наизнанку, что полное подобие Фанни Флакс и Дорис Пайк можно использовать для создания доказательства невиновности Дорис.
Именно создание: тридцать один час провели они втроем -- Олаф, Мак-Манус и один из бесчисленных его приятелей, Джерри Новак, аттестованный Магнусом как лучший звукооператор если не континента, то уж Ю-Би-Си наверняка. Тридцать один час в маленькой облицованной мягкими панелями, словно палата для буйнопомешанных, студии. Слава богу, что Дорис Пайк была актрисой и из множества фонограмм ее ролей можно смонтировать практически любой текст! В том числе -- исповедь Фанни Флакс. Славный удар по добрым самаритянам! С покойницы взятки гладки, ее уже не постигнет судьба Пэдди О(Мура. Дорис Пайк лишь привлечет к себе еще больше внимания, получит дополнительную рекламу, которая и не снилась никому из ее коллег. И если рядом с ней будет человек, способный внушить, что ничем не отличается она от остальных людей, что судьба, ее, может быть, исключительна, но отнюдь не чудовищна, -- что ж, тогда и за нее можно быть спокойным. Лаверкрист, правда, на такую роль не годится, но( Посмотрим.
Не заботили Олафа и добрые самаритяне. Пусть ими занимается Магнус, если уж ему это необходимо. В конце концов, прогресс чуть ли не каждый день подсовывает нам все новые и новые свои данайские дары. Позавчера это была нейтронная бомба, вчера -- зомбинг, сегодня -- репликаты добрых самаритян, и кто знает, что принесет с собою завтрашний день. Мир усложняется, и никакими силами нельзя превратить вечное его движение в мертвую неподвижность остановленного мига. Есть лишь один способ решать любые проблемы в этом движущемся мире -- оставаться человеком, действуя в ладу с собственной совестью. Если совесть Магнуса требует битвы с самаритянами -- что ж, пусть его. И если нужна будет ему помощь -- Олаф встанет с ним плечом к плечу. С самого же Олафа пока достаточно одного -- честно выполнить свой долг. И когда Дорис Пайк покинет стены Сан-Дорварда, он будет вполне удовлетворен. На сегодня. А завтрашние проблемы и решать надо завтра.
А сейчас надо было еще подкинуть кассету кристалле-памяти в тайник, обнаруженный в свое время Олафом при повторном осмотре квартиры Фанни Флакс. Полиция прохлопала его, иногда и такое случается, но в то время это казалось неважным, и лишь теперь оказалось, что и тайнику отведена своя роль. Предстояло и заложить керстограмму в командный механизм машины Фанни Флакс--самое простое дело, потому что машина преспокойно стояла в подвальном гараже Добни-Хауса, а керстограммой могла послужить любая фраза, произнесенная голосом Дорис Пайк. И, наконец, последнее -- звонок инспектору Древерсу. Бедняге придется долго ломать голову, чей мелодичный женский голос сообщил о существовании тайника в квартире Фанни Флакс и посоветовал поинтересоваться его содержимым, но вряд ли придет ему в голову мысль поинтересоваться об этом у почетной миссис Мак-Манус( Вот, собственно, и все.
Хотя нет, осталось еще кое-что. Олаф подошел к столу и набрал телефонный помер. Лео Коллинз, заведующий отделом хроники "Аргуса", откликнулся сразу же.
– - Лео, -- сказал Олаф, -- у меня к тебе маленькая просьба.
– - Пожалуйста, старина, -- радушно пробасил тот.
– - Ты самый честный из поставщиков информации, когда не молчишь. В чем дело?
– - Я сказал тебе вчера, что дело Дорис Пайк будет пересмотрено(
– - Было. С меня причитается.
– - (так вот, когда узнаешь точно, в какой день ее выпустят, -- свистни мне. Договорились?
– - И всего-то?
– - Всего.
– - Будет исполнено.
– - Спасибо, Лео.
И еще надо будет купить цветы.
VI
Дорис сидела на койке и сосредоточенно изучала себя. Зеркала в камере не было -- еще бы, не дай бог, заключенный разобьет его и, осколком вскрыв себе вены, уйдет таким образом от уготованной ему казни. Поэтому она рассматривала свои руки, ноги -- так, словно играла в очередном научно-фантастическом фильме космического пришельца, разум которого вселился в тело земного человека и теперь постигает новую оболочку.
Но она не постигала -- прощалась. Смотрела и не могла насмотреться на собственное тело, которое останется жить, когда ее, Дорис Пайк, уже не будет на свете.
Как-то не укладывалось это в сознании -- зомбинг. Древнее африканское поверье о зомби -- мертвецах, оживленных темным колдовством, покорно выполняющих волю своего повелителя, -- обрело ныне страшную реальность. Исчезает память, душа, сознание -- можно называть это как угодно, но за любыми словами скрывается то, что делает человека человеком. Говорят, это совсем не больно. Кто может знать? Ведь память исчезает вместе с человеком( Магнитные импульсы, градиенты, гауссы--ей приходилось слышать всю эту тарабарщину в связи с зомбингом. Но разве важно -- как? Важно, что ее тело, прекрасное, тренированное, с пластичными, отточенными движениями, станет телом идиотки. Младенчество в сорок три года -- что может быть страшнее?! И даже новейшими ускоренными методами к пятидесяти его, это тело, смогут обучить лишь настолько, чтобы женщина, феникс, возрожденный из пепла Дорис Пайк, смогла обслужить себя и, может быть, выполнять какую-то примитивную, не требующую квалификации работу(
Уж лучше бы унести свое тело с собой в могилу, как в прежние времена, чем отдавать его на такое поругание!
Дорис Пайк сидела, рассматривая свои руки, пошевеливая узкими, тонкими пальцами, когда за ее спиной беззвучно отворилась дверь и на пороге, улыбаясь, появилась Айрин Даблуайт. Адвокатесса дважды окликнула Дорис, чтобы вырвать ее из состояния углубленного и полубессмысленного созерцания, в которое она была погружена.
Дорис слушала, но ей все время казалось, что в воздухе бессмысленно витает великое множество слов. Слова, слова, слова( Зачем быть такой многословной, Айрин? "Отсрочка", "пересмотр"( Похоже, в этом был какой-то смысл, может быть, даже очень для нее важный, но Дорис никак не могла его постичь. Она чувствовала, что у нее нет сил ни на что -- ни радоваться, ни скорбеть. Душа ее была выжжена, словно луг после пала.
И Дорис не приходило в голову, что зола лишь удобряет почву для всходов новой весны.
1976