Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
— Спешу вас успокоить, безлуни. Пока что о продолжении разведки и экспедиционной деятельности вглубь пустыни речи не идет. Но… — он поднял указательный палец — … вы должны быть готовы.
Все внимательно слушали сержанта. Я с интересом наблюдал за реакцией других солдат.
Кто-то с пониманием кивал, кто-то в ужасе уставился на оратора, а кто-то уже готов был разреветься. Только идиот будет гореть желанием сдохнуть от ножа кочевника в дальних далях.
Но, надо признать, прямолинейность Контуженного мне понравилась. Он был прав, замполит
— Господин гвардии сержант, — я поднял руку, решив снова задать вопрос.
— Слушаю, Центров, — спокойно кивнул инструктор, глядя на меня.
— Вы говорили о мелких стычках с кочевниками. У нас магострелы, а у них ведь луки, так? — решил уточнить я, на что сержант утвердительно кивнул.
Видимо, он решил, что его кивок вполне исчерпывающий ответ, но я продолжил:
— Тогда как лавина кочующих племен смогла перебить целый батальон на укрепленных позициях? Вы говорите, их хорошо подготовили и обучили, — я говорил осторожно, не зная, какая будет реакция у сержанта, — Просто, даже караульные группы, если в отделении есть хоть один утренний маг… Ну, даже я знаю, что группа с магом спокойно выдерживает нападение монстров при выплеске Вертуна. А тут дикари с луками…
Судя по лицам моих сослуживцев, они над этим даже не задумались. И глаза тех, кто до этого просто кивал Контуженному, начали округляться от осознания той задницы.
Кажется, во взгляде Контуженного промелькнуло одобрение… А нет, показалось, это всё то же презрение.
— Командование сами не в курсе, — Контуженный лишь пожал плечами, — Официальная версия, что кочевники погнали вперед себя целую лавину монстров, а потом зашли на позиции и добили оставшихся. Поэтому, кстати, нам выделили новое вооружение в батальон. В каждом отделении помимо мага, будет еще и пулеметный расчет.
— Какой-какой? — послышалось удивлённое.
Контуженный хмыкнул:
— Что такое пулемет, вы увидите позже, когда я узнаю, из какого вы теста. Наиболее способные займут должности пулеметчика, помощника пулеметчика и снайпера. Если вы совсем мозгом не обделены, то сможете стать первым или вторым номером взводного пулеметного расчета.
Я вспомнил про его револьвер. Да уж, я сегодня револьвер-то, наверное, впервые в жизни увидел, а тут про какой-то пулемет говорят.
Вот что значит, просиживать задницу в окопах…
— Там дура покрупнокалибернее будет, — продолжал сержант, — Ну, естественно, там и звание, и довольствие выше. Например, первый номер взводника ходит младшим сержантом. А остальные «не стрелки» ходят ефрейторами.
Солдаты заинтересовались. Все-таки, чем выше звание, тем больше шанцев стать Подлунным, а это и пенсия, и социальные льготы, да и зарплата опять же, хотя в армии это денежное довольствие.
Платят? Вот и ходи довольным.
Грозный же, снова глянув на часы, довольно хмыкнул.
— Все, отдых закончен. Три-ноль-ноль. Встать! —
Сложно было одновременно и заниматься, и впитывать его речь.
— У нас еще будет время для лекций, для полноценного обучения, но я хочу, чтобы вы поняли. Вы, бесожопые, бойцы роты разведки экспедиционного батальона. А это значит что?
Он окинул нас насмешливым взглядом, будто ожидая ответа.
— Что? — всё-таки спросил кто-то.
— Что вас закинут в такие глубокие и далекие ебеня, что вам и не снилось.
Как оказалось, там, в этих самых таинственных далях, мы должны будем осмотреться, возможно, войти в контакт с местными и, собрав достаточно информации, свалить. А если местные будут настроены враждебно, то свалить с боем.
— Вы — «глубинники». И да, именно вам так повезло, потому что пацанов до вас я готовил, как «палочников». И, по-хорошему, мне б устроить собеседование с каждым из вас, посмотреть ваш характер, предрасположенность, провести куево-кукуево тестов и бла-бла-бла…
Он скривил губы, потом вздохнул и развёл руками.
— Но, увы…
Как оно обычно и бывало, в армии сначала формировали подразделение на бумаге, а потом туда сгоняли самых неугодных со всех частей. Давали им чутка времени на подготовку, а потом начинали требовать, как с полноценных профессионалов.
Так что, со слов Контуженного, он давал нам шанс. Шанс на то, чтобы «оформить Съебастьана в родную часть». При этом взгляд сержанта снова заскользил по нашим лицам, что-то читая в них.
Чтоб воспользоваться «шансом», нам надо было исполнить рапорт на имя командира роты о том, что «ваш инструктор — последняя гнида, обзывает вас, рукоприкладствует и склоняет к боевой подготовке всеми неприличными методами».
— А вы караульная псина, которая хочет жить себе спокойно в будке, сидеть на цепочке и грызть косточки, время от времени лая на Вертуны, когда из них что-то вылезает, — сержант продолжал поучать, — Но учтите, второго такого шанса я не дам. Оставшиеся должны понять, что, хотят они того или нет, но они станут демонами, чтобы потом поехать на восток и доказать грёбаным кочевникам, как они не правы.
Он остановился и ткнул пальцем в бетонный плац.
— Только сегодня. Один шанс.
Он не стал говорить, что ждёт тех, кто захочет передумать потом. Думаю, это и так было понятно. Сержант слов на ветер не бросал.
Бойцы осунулись. Сдается мне, многие реально побегут сегодня вечером писать рапорта.
Но не я… Мне терять было нечего.
Я в армию-то пошел именно оттого, что в мирной жизни меня ничего не ждало. Отец алкаш-святоша, мамаша гулящая.
Ни родни толком, ни любви, ни желания учиться. Бестолочь и бездарь, как и девяносто процентов моих сослуживцев. Так и буду всю жизнь охранять Вертуны, да тырить халявный пирус после всплесков.