Пробудившая пламя
Шрифт:
– А как же твои люди? Твой сотник, обязанный тебе жизнью и не только своей, но всей своей семьи? Сколько тех, кто смог изменить свою судьбу, благодаря твоему вмешательству? – в каждом слове, что я услышала, звучало столько боли от тяжёлых мыслей о самом себе. И ещё желания не просто жить, а жить ради чего-то. Этому принцу нужна была цель, а он всё не мог её увидеть! – Мастер Дираф, каким бы талантливым он не был, никогда не смог бы позволить вчерашним врагам остаться в империи и начать жить с начала, без каких-либо ограничений и ущемлений. Да ты сам видел по пленным Карнакской битвы, что людям в этой Димарии живётся так, что они с готовностью приносят клятву верности, лишь бы жить, а не выживать! Не пора ли вообще мастеру Дирафу и наследнику Файриду стать, наконец-то,
– Впервые я об этом задумался в Карнаке и то, потому, что завидовал. – Несмело, словно пробуя на крепость первый лёд на реке, улыбнулся Дираф.
– Завидовал в Карнаке? – удивилась я.
– Да. Для племянников я был просто ещё одним мастером. А хотелось тоже быть "ответственным дядей".– Пояснил он.
– Аргесу сам будешь рассказывать. – Предупредила я.
– Ты же видела нашего отца, жаль, конечно, что старшего нашего не было. Ты тогда точно поняла бы, что для отца нет никакой разницы, с крыльями ли его ребёнок или нет! Да я вообще уверен, что первенцем отец гордится больше, чем нами обоими вместе взятыми! – я внимательно слушала и ловила себя на мысли, что моя злость на Дирафа растворяется, и сейчас после его слов и объяснений пропадает ощущение, что меня обманывали. Скорее он сам запутался, желая поступить как лучше и правильнее. – Не знаю, какими интригами и кто разделил Аргеса и семью, но отец точно в этом не виноват! И от своего ребёнка он бы точно не отказался! Решать, конечно, самому Аргесу, но отец заслуживает шанса вернуть украденного у него сына. Хотя видит пламя, судя по всему, у нас получится строго по старшинству. Чем раньше родился, тем больше толка из тебя и вышло!
– Не получится, у вас последний оман. А ты говоришь, что он нужен на рубежах. Хотя если он всех победит, то восстанавливать мирную жизнь на территории нынешней Димарии придётся, скорее всего, именно тебе. Потому что у тебя нет предубеждения именно к жителям страны, для которых, как выяснилось, Димарий такой же захватчик, как и для нас. – Поправила я.
– А ну да, как только впереди замаячила вероятность, что наследники окажутся на рубежах, так в тебе сразу проснулась небывалая вера в талант полководца Берса! Слышал, слышал! Отца очень повесила эта ситуация! – рассмеялся Дираф.
– Ираидала всегда верила. – Присоединился к беседе оман. – И помогала. Жаль, что не посчитала нужным сразу сказать об этом.
– Ты особо не обольщайся, – тут же огрызнулся Дираф. – Даже когда стало известно, как тебе пыталась вернуть броню Анаис, Ираидала тебе пожелала только здоровья побольше и всяческих успехов на войне, чтоб детям тебя заменять как можно дольше не пришлось.
– Дети, как я понимаю, тоже считают, что я никчёмный правитель? – на скулах Берса заходили желваки. – Правитель никакой, отец никакой, муж никакой... Так, Далли?
– Муж? – аж развернулся в седле Дираф. – Ты заговариваешься, Берс!
– Как хочу, так себя возле своей женщины и называю! – набычился тут же оман.
– Ты посягаешь на то, что под запретом для всех! Мужем может себя называть только выбранный дочери огня! – непонятно отчего разозлился Дираф. – Ираидала, ты что молчишь?
– А к чему мне что-то говорить? Вы и так прекрасно всё знаете! – кипела внутри злость.
– Ты чего? – оба этих бойцовых петуха насторожились.
– Ничего. Шторм, нагоняй! – воспользовалась я тем, что соревноваться в скорости с Адиком, мало кто мог.
А Шторм не подпустит к нам никого. Лошади понимали гронха с полурыка, и никто не мог их заставить приблизиться к нам после этого. Впрочем, я понимала, что это эмоции, и срываться вперёди отряда, затея не самая умная. Просто ехала чуть в стороне, пока Шторм кружил вокруг нас с Адиком.
Только вечером у костра вновь начался разговор на эту тему. Я смотрела на пламя, мысленно отсчитывая оставшиеся дни. Большую часть пути, мы уже проехали. И я уже нетерпеливо отсчитывала привалы, надеясь сократить дневные короткие остановки. Мне казалось, что дома или произошло что-то очень важное, или вот-вот произойдёт.
– Далли, что случилось? Что тебя разозлило? – на мои плечи опустился плащ, ночи всё
– Вот скажи, почему у детей должно быть именно такое мнение? – посмотрела я в его глаза. – Не потому ли, что я должна была присесть им на уши и капать на мозги?
– Присесть на уши? – не сдержал усмешки оман. – Я запомню.
– Это не самое важное из того, что я сказала. – Ну, вот и поговори с ним.
– Дираф рассказал мне о том, что ты сказала детям, когда вы приехали в Карнак. И сказать, что я удивлён, это ничего не сказать! – улыбка стекла с его лица. – Всё, что я узнал за последние дни... Окажись я на твоем месте... Знаешь, я бы сделал всё, чтобы уничтожить себя. Использовал бы любую возможность!
– Оказавшись на моём месте, ты бы понял, что я очень люблю детей. Мне мало интересен статус, титул и прочая мишура. А месть тебе, майриме, наложницам... Чего бы я добилась, превратив детей в твоих врагов? – сейчас я разговаривала не с мужчиной, а с правителем, и надеялась, что он меня услышит. – Чтобы начались заговоры и борьба с тобой? Которые ты начал бы подавлять? И я потеряла бы детей. Потому что нельзя допустить и тени сомнений в незыблемости власти в империи, которая постоянно, с момента своего создания, на грани войны. Стоит ли моё уязвленное самолюбие жизни моих детей? Я боялась соперничества между Марсом и Барликом! Ты даже себе представить не можешь, как я счастлива от того, что мои дети не отделяют себя друг от друга! А ещё, меньше всего, я хотела бы, чтобы мои дети чувствовали себя выброшенными или ненужными. Поэтому да, я мозги наизнанку вывернула, но объяснила важность их нахождения в Геликарнаке. И пусть попробует, хоть кто-нибудь сказать, что они со своей задачей не справились!
– Никто не скажет! Рта не посмеет открыть! – я и охнуть не успела, как оказалась на коленях омана, прижатая к его телу. Его рука была на моём затылке, а губы прижались к моей макушке. – Я не знаю, откуда у тебя взялись силы всё это вынести! И откуда в тебе столько благородства, чтобы не озлобиться, не начать люто ненавидеть. Так ненавидеть, что даже цена становится не важна. Я не знаю, какой сильной и светлой должна быть душа, чтобы хоть кого-то любить в этом мире после пережитого тобой! Ты сказала, что твоё сердце умерло, что в душе только пепел... Но я в это не верю! Ни единому слову не верю! Ты вся светишься, когда говоришь о детях. О моих детях, Ираидала. У меня с ними одна кровь! Ты можешь злиться, прогонять, отказываться! Но я найду дорогу обратно. Я верну себе твоё сердце и место в твоей душе. Я не буду оправдываться за прошлое. Потому что бесполезно искать оправдания, это дорога труса. Они ничего не изменят, хоть я голову себе расшибу. Однажды ты сказала, что веришь в мои крылья. И у тебя больше не будет повода для слез и переживаний, никаких обид. Я хочу, чтобы ты снова во мне не сомневалась, чтобы твои глаза зажигались, как звёзды в ночном небе, при встрече со мной, а на губах расцветала улыбка. Я никуда тебя не отпущу, не позволю отнять у меня своё сердце. Оно моё, девочка! Ты сама мне его вручила вместе со своей жизнью, помнишь? Тот вечер, у водопада? Я никогда не забуду о своей вине, но сделаю всё, чтобы тебя не мучили эти воспоминания!
Оман ещё раз меня прижал к себе с такой силой, словно хотел впечатать в своё тело, и растворился в темноте быстро опустившейся ночи.
Я и Шторм только переглянулись. Мой полудемон смотрел во тьму, где несколько мгновений назад скрылся Берс, вывернув голову и с недоумевающим взглядом.
– И что это сейчас было? – спросила я шёпотом.
Глава 34.
Оман Берс Марид Нави.
Счастье, бешенство и боль потери. Вот те чувства, которые разрывали душу на части! Словно я умудрился нарваться на смертельное проклятье! С самого прибытия с рубежей, я не знал покоя! Меня жгло калёным железом, выворачивало всё нутро, ломало кости в пыль от осознания всех совершённых ошибок, от той цены, которой пришлось расплатиться за мою слепоту!