Пробуждение барса
Шрифт:
— Гульшари держится, словно царь обещал ей первенство.
— Наверно, обещал. Неизвестно, где провел ночь Андукапар…
Тихие смешки, сдавленный шепот, но одинаково обе партии старались скрыть тревогу.
Только Зураб ничего не видел, жадно смотря на охраняемую дверь.
Гульшари в платье цвета спелого персика, вышитом жемчугами, увешанная редкими драгоценностями, с нежной прозрачной тканью, обсыпанной золотыми звездами, схваченной жемчужным обручем, казалась гурией из «Тысячи и одной ночи». Мужчины жмурились, как от яркого солнца. Но Гульшари, мало обращая внимания на пламенные взгляды, беспрестанно оглядывала зал: неужели желтая чинка догадалась заболеть? Неплохой способ избегнуть поражения. Но как она смела даже думать о предпочтении царя?
Херхеулидзе громко известил о царском выходе. Навстречу улыбающемуся Луарсабу полетели приветствия и пожелания. По резким, порывистым шагам придворные определили плохое настроение. Шадиман, Андукапар, Симон и царевич Вахтанг заняли места около Луарсаба. По данному знаку Херхеулидзе поспешно направился к выходу. Взгляд Луарсаба обжег зал и замер на Гульшари. Такой ее еще никогда не видел. «Конечно, огорчать Шадимана не следует… Но я один раз обидел Эристави, Саакадзе азнауром венчался… Мухран-батони просит самолюбие Нугзара уважить… Гульшари не простит…» Настроение еще больше ухудшилось.
Телохранители широко распахнули дверь. Нестан, словно морская волна, плавно скользнула по розовому ковру в сопровождении Нато Эристави и Марии Мухран-батони.
Падение луны не произвело бы большего впечатления. Восторженный гул провожал перерожденную княжну. Гульшари едва удержала крик. Саакадзе неприятно поморщился. Он не был суеверен, но на Нестан платье, обагренное кровью матери Арчила, и ожерелье, отвергнутое Русудан!
Восторг присутствующих и ужас Гульшари поднял до облачных высот Нестан. Восхищенный Луарсаб смотрел на сказочную Нестан. С трудом оторвав взор, он торжественно произнес:
— Благородные князья и азнауры, наша поездка ознаменовалась радостным событием. Храбрейший Зураб, сын доблестного Нугзара Эристави Арагвского, глубоко ценимый и любимый моим отцом и мною, пожелал сочетаться браком с воспитанницей царицы Мариам, прелестной Нестан, княжной Орбелиани, на что я, царь Луарсаб Второй, покровитель княжны, даю радостное согласие. Подойди ко мне, благородный князь Зураб, сын Нугзара.
Шумные приветствия, одобрительные выкрики прервали тишину. Зураб нетвердо подошел и скорее упал, чем стал на одно колено перед царем. Улыбаясь волнению влюбленного жениха, Луарсаб дотронулся по обычаю до его плеча и, когда Зураб поднялся, взял руку Нестан и вложил в сильную ладонь Зураба.
Луарсаб задержал взгляд на красной розе, перевязанной локоном Нестан и приколотой к груди Зураба изумрудной звездой. Но ревность не пошевелила даже ресницы, и Луарсаб торжественно закончил:
— Пусть святая церковь благословит ваш союз. — В голове мелькнуло: «Гульшари получит первенство».
Нестан сразу заметила неудовольствие и тревожно ловила взгляд царя. Привело ее в себя властное рукопожатие Зураба. Странное женское сердце. Нестан радостно улыбнулась, с гордостью посмотрела в глаза жениху. Первым поздравил обрученных царь: поцеловал Нестан в лоб, а Зураба в губы. Гульшари в суете поздравлений шепнула царю:
— Если сегодня будет жарко, то, вероятно, засну не раньше утра…
Кровь горячим фонтаном ударила в голову Луарсаба. Наконец-то! Почему царь должен быть глупее азнаура Дато?
— Прекрасная Гульшари, — стиснув зубы, прошептал Луарсаб, — жарко будет только в случае…
Луарсаб ласково потрепал Шадимана по плечу. Нестан, хорошо изучившая царя, почуствовала близость неудачи. Мысль мучительно заработала.
Наконец поздравления закончились, и царь, пригласив присутствующих на вечерний пир в честь обрученных, направился к выходу. Милостивым пиром он решил подсластить горький миндаль поединка.
У аспарези горийские уста-баши, беки, мелики и нацвали выстроили из зеленых веток и цветов огромную беседку и рядом маленькую комнату из кустов персидских роз для отдыха царя. Старейшины города пригласили царя и свиту оказать им честь перед турниром.
Под чонгури и крики народа проходило веселое «оказывание чести». Серебряные кувшины с дорогим вином то и дело уходили пустыми и возвращались полными. Царь встал и, давая возможность приготовиться к состязанию, удалился в комнату персидских роз.
Шадиман поспешил отдать последние распоряжения.
Луарсаб сквозь тонкие занавески, вертя рукоятку сабли, смотрел на кипящую площадь и внезапно оглянулся на шорох: прислонившись к стене, стояла Нестан.
Луарсаб, озадаченный смелостью, вопросительно ждал. Нестан, не обращая внимания на молчание царя, насмешливо спросила:
— Смотришь, царь, в подходящую ли краску на сегодня Шадиман выкрасил твой народ?
— Что ты говоришь, Нестан? Шадиман красит народ? Для чего?
— Дабы радовался царский глаз расцвету Картли. Помнишь, ты в начале путешествия огорчался плохим здоровьем народа, и Шадиман, по совету Андукапара, послал вперед преданных ему живописцев раскрашивать женщин… Помнишь, как ты радостно хохотал в Руиси?
Нестан перебирала голубые звезды ожерелья. Луарсаб побагровел. Подбородок затрясся. Рука не попадала на рукоятку меча. Ярость огнем залила мысли: как, потомка великих Багратидов выставить глупцом, заставлять хохотать над ловким обманом? Неужели он, как мальчик, попал в плен к властолюбивому Шадиману? Да, да, Андукапар, обманывая его, вместе с Гульшари смеялся над глупостью царя. Взгляд Луарсаба упал за окно на Андукапара, Гульшари и Шадимана, изысканно целующего ленту Гупьшари. Луарсаб бурно повернулся к выходу.
— Царь, мой царь, — с неожиданной нежностью вскрикнула Нестан, — прости, думала только рассмешить тебя!..
— Конечно, только рассмешила, — холодно бросил Луарсаб. — Я люблю, когда меня так смешат.
Он, стуча мечом, неожиданно появился у входа и голосом, до сих пор не слышанным, крикнул:
— Начинать!
Не обращая внимания на замешательство придворных и бурную встречу горийцев, царь быстрыми шагами направился к приготовленному возвышению и зло усмехнулся, посмотрев на стоящее рядом кресло для «жемчужины».