Пробуждение барса
Шрифт:
Прорвав укрепленные теснины, войско султана хлынуло на обнаженную Картли.
Подняв над Манглиси, Одзиси и Квельти зеленое знамя, янычары безудержным потоком кинулись на княжеские владения, и феодалы не только не могли оказать помощь царю, но сами едва спаслись через пещерные проходы в неприступные замки-крепости… Народ, объятый ужасом, бросал на разграбление деревни, спасаясь в непроходимых лесах.
Разгром царства заставил Луарсаба с приближенными спешно покинуть уже опустевший Тбилиси и через Эртацминда укрыться в Цхиретском замке.
С высокой башни замка Луарсаб
Гонцы продолжали приносить страшные вести. Впервые растерялся Шадиман, впервые, изогнув упрямые брови, беспомощно сжимал саблю Андукапар.
Носте бурлит. Союз азнауров совещался всего один час. «Барсы» Даутбек, Гиви, Пануш, Элизбар и Матарс, передав свои дружины Саакадзе, умчались в ночной мрак.
Таинственно перекликались голубые дрозды, звякала неосторожная сбруя. К Носте стекались остальные азнаурские дружины.
Гонцы, спрыгивая на ходу с вспененных коней, доносили о движении турецких сил.
Погружая в густую мглу азнаурские знамена, Саакадзе двинул две тысячи дружинников к Цхиретскому замку и на рассвете предстал перед изумленным Луарсабом.
В деревне Квельти турецкий разъезд поймал старика с чианури. Прельстившись сулимой наградой, старик повел Татар-хана по глухим тропам к Цхиретскому замку… В угрожающем безмолвии пересекли турецкие колонны запутанные зигзаги гор, колючие заросли, орлиные ущелья, обогнули Эртацминду, перевалили Гостибские высоты, переползли Лощину гиен, а старик со связанными руками все шел и шел, не оборачиваясь, пока разъяренный Татар-хан не узнал Квенадрисскую дорогу.
— Судьбу хотели обмануть? — повернувшись к туркам, сказал насмешливо старик. — Всегда фесками были. Разве певец народа предаст свой народ?
Шестьдесят тысяч войск Татар-хана поспешно повернули обратно к долине, а обезглавленный старик с разбитой чианури за поясом остался лежать на холодных камнях.
И только через несколько дней удалось Татар-хану расположить свое войско вокруг города Ахалкалаки.
Луарсаб и весь двор с высоты замка с ужасом смотрели на долину Эртацминда, покрытую, точно кровавыми волнами, красными чалмами. Созванный совет молчал, растерянно сидели князья, мрачно склонил голову Луарсаб.
— Значит, отдать Картли на разграбление?
Молчавший Саакадзе поднялся:
— Царь, прошу дать мне семь часов времени, и султаны сто лет будут помнить навязанную Картли войну.
Луарсаб посмотрел на Шадимана, на других царедворцев и потянулся к Саакадзе.
— Георгий! Георгий, передаю тебе власть верховного полководца, царь Луарсаб всюду пойдет с тобой.
Оставив Цхиретский замок, Саакадзе помчался к деревне Кавтисхеви…
Стрелами
— Саакадзе зовет! Наш Саакадзе зовет!
— Спешите, люди! Саакадзе победу обещает!
— Всегда слово держит!
— Мне сына в Гори выкупил!
— А мне дочь выкупил, в Носте теперь живет.
— Меня от подати в Мцхета освободил.
— В Эзати всем целебную мазь для коров дал!
— Мне сына в Ананури от купцов спас.
— Мне овец в Хертвиси подарил!
— Спешите, люди! Саакадзе зовет!
— Саакадзе победу обещает, всегда слово держит!..
И все ближние и дальние крестьяне, которым в течение многих лет Саакадзе упорно оказывал помощь, восхваляли щедрость Саакадзе. Расчет Саакадзе на благодарную память народа оказался правильным. С криком: «Наш Саакадзе зовет!» молодые, старые и даже подростки хватали кинжалы, точили затупленные шашки, вырезывали дубины и бежали в Носте, увлекая за собой встречные деревни. Даже женщины бросали на руки старухам детей и, схватив кинжалы, стремились к заветному замку, воплощая в Саакадзе свои надежды.
В Носте Ростом и Димитрий снабжали крестьян оружием, привезенным с собою на верблюдах бежавшими из Тбилиси амкарами, сажали на коней молодежь и через дальние дороги под началом опытных азнауров или дружинников отправляли в Кавтисхевский лес.
Русудан тайными путями отправила верных людей в Ананури с просьбой Георгия к Нугзару немедля двинуть войско к Сураму, а также предупредить Мухран-батони и Шалву Эристави о решении царя сражаться с турками в Сурамской долине.
Тайные гонцы Саакадзе от имени царя скакали к замкам Цицишвили и Джавахишвили с указанием безопасных дорог к Сураму…
Эрасти и двадцать разведчиков, некогда отнятых у багдадских купцов в Ананури, змеями ползли в лесах мимо вражеского лагеря, собирая в тылу народное ополчение.
Картли забурлила. Предоставленный себе народ с гордостью взял в мощные руки защиту страны. Осведомленные гонцами феодалы спешили тайными путями к Цхиретской лощине.
Но наружно Картли замерла. Все ушло вглубь… В настороженной тишине замерли шорохи, только ночью шуршала трава, только неслышно сгибался приозерный камыш, только тихо перекликались дрозды…
Татар-хан, обманутый победоносным шествием и убаюканный тишиной, расположился многочисленным лагерем у Цхиретского замка.
В чаще Кавтисхевского леса восемь тысяч вооруженных конных и пеших дружинников встретили Саакадзе боевым кличем. Каждый час прибывали новые толпы, сменившие плуги на шашки.
Оставив Квливидзе и десять азнауров формировать и отправлять дружины, Саакадзе, Ростом, Димитрий с дружинами стремительно двинулись напрямик к Цхирети, и в семь часов вечера Саакадзе расположил войско на ночлег у подножия погруженного в отчаяние замка. Обрадованному царю и царедворцам Саакадзе развил знаменитый стратегический план, увековеченный в грузинских летописях «Сурамской битвой» и народным признанием Георгия Саакадзе Великим Моурави.