Пробуждение каменного бога
Шрифт:
Никто не заговаривал о возвращении обратно, но чем глубже они забирались на куриаумейскую территорию, тем нервознее становились его люди.
Улисс настаивал, чтобы они шли на юг, но когда даже через два дня они заметно не приблизились к темной массе на горизонте, он был вынужден повернуть назад. Его окольные вопросы, однако, выудили кое-какую информацию. Хотя он не смел ей верить.
Насколько он понял из их рассказа, Вурутана был деревом. Но деревом, непохожим на все остальные деревья, которые существовали с момента появления вообще всех деревьев.
Они вернулись, так и не увидев ужасных куриаумеа, и Улисс тут же начал приготовления к большому путешествию. Но теперь опала листва, задул холодный
Через месяц, с первым снегом, в деревню прилетел Глик и его жена Гуак. Нацепив легкие шкуры, они выглядели словно крылатые маленькие эскимосы. Гуак была еще меньше, чем Глик, но еще крикливей. Она была бесстыжей, громкоголосой, привередливой и шумной самкой, которую Улисс не взлюбил с первого взгляда. Не будь у нее перьев и птичьих лап, ее вполне можно было назвать Гарпией.
— Ты не устал меня ждать? — сказал Улисс усмехаясь.
— Я, ждать? Воистину, Повелитель, я не понимаю, что ты имеешь ввиду, — сказал Глик.
Покончив со своими сплетнями и сообщениями о продвижении дичи к югу, они с женой задали множество вопросов деревенским. Им было не трудно догадаться, что после весенней распутицы Каменный Бог планирует поход на Вурутану… Улисс, между тем, расспросил Авину и других, выяснив, что летучий народ редко появляется в это время года. А Верховный Жрец вообще заявил, что ни один из «крылатых мышей» не прилетал так поздно за последние двадцать лет, а, может быть, и более.
Услышав это, Улисс кивнул. Он ожидал, что летучих людей пошлют выяснить, что у него на уме. И он верил, что оба вернутся обратно ранней весной, намного раньше, чем обычно. Однажды холодным утром он сказал им «прощай» и решил, что придется сниматься с места даже раньше, чем планировал.
Тем временем он объездил лошадей и научил воинов верховой езде. Зимние снега были не такими сильными к каким он привык. Все же географически это место могло быть Сиракузами, но климат стал мягче. Снег падал часто, но его было не много и он также часто таял. У него было вдоволь пространства для верховой езды, потом у лошадей, которых он держал внутри замка, родились жеребята и он обучил своих людей уходу за ними. Он еще раз уверился в том, что животные человечнее людей.
Наконец, весна освободила замерзшую землю и долины стали непроходимыми. Он медлил с началом экспедиции из-за болезни, которая появилась среди вуфеа. За несколько недель умерло несколько дюжин, а потом в бреду свалилась и Авина. Он проводил подле нее большую часть времени и ухаживал за ней. Аузира неустанно устраивал очистительные церемонии. Теория инфекционных болезней была не известна. Утвердилась древняя теория о духах и дьяволах, насылаемых на человека ведьмами. Конечно, Улисс с ней не согласился. Без микроскопа он не мог подтвердить своих объяснений, а если даже и смог бы, то не в силах был бы излечить чуму. Жар и сопровождающие его волдыри на голове держались у каждого в течение недели. Некоторые умерли, некоторые выздоровели. Казалось совершенно непонятным, почему выдерживают одни и погибают другие. Хоронили каждый день, но постепенно эпидемия сошла на нет.
Улисс представил себе, как было бы смешно, окажись он жертвой чумы, попав на много миллионов лет в будущее. Но он оказался невосприимчивым к болезни. В этом было и свое преимущество. Почувствуй он недомогание, и другие бы усомнились в его божественности.
Лихорадка продолжалась около месяца. Когда она схлынула, восьмая часть населения оказалась под землей. Болезнь не смущал возраст: она уносила младенцев, детей, взрослых и стариков.
Улисс упал духом и по нескольким причинам. Во-первых, ему стал ближе этот народ, несмотря на их нечеловеческую природу и психологию Некоторые смерти особенно потрясли его, в том числе и Аузиры. Возможно, горе Авины по
Однако, Каменный Бог дал им лук и стрелы, лошадей и транспорт. Они ушли теперь несравненно дальше по продуктивности охоты, чем прежде, в добыче большого количества мяса лошадей и антилоп. Более того, мысль выращивать лошадей ради пищи пришла к ним помимо бога. Они выделили для развода две породы. Одна должна была стать их тягловой силой, а у второй добивались коротких ног и большого тела. Они знали законы генетики и уже давно для различных целей выращивали собак и свиней.
Но теперь действительно стало слишком поздно или слишком рано — как посмотреть — выступать на равнины. Хлябь начала подсыхать. Поэтому Улисс ждал, углубляя свои приготовления и придумывая еще множество препятствий, к которым ему надо было приготовиться и к которым он, возможно, подготовиться не мог. Его воины воспринимали ожидание тоже с трудом. Чем больше экспедиция откладывалась, тем больший страх и уныние порождали рассказы о дьявольских деяниях Вурутаны.
За три дня до выхода экспедиции Глик и его жена Гуак выскользнули из голубой дали.
— Мой Повелитель, по-моему, я мог бы сослужить тебе хорошую службу! — сказал Глик. Его дубленое, клыкастое лицо сморщилось, напоминая мордочку летучей мыши. Или уродливой лисы, подумал Улисс.
Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу. На том и порешили. Хотя, если честно, то Улисс сомневался. У Улисса было достаточно времени обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.
Глаза Глика широко раскрылись, когда он увидел четыре повозки, которые построил Улисс. Он сказал:
— Повелитель, ты дал своему народу много новых и полезных вещей. С луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы к северу отсюда.
— Верно. Но меня интересует только одна вещь.
— Ах, да, Вурутана.
Казалось, Глик не удивился, даже больше: он был удовлетворен.
На третье утро караван вышел в путь. Улисс Поющий Медведь восседал на гигантском пони, которого он только мог сыскать. Сбоку на кобылке ехала Авина. А потом Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а затем влекомые лошадьми четыре повозки и далее шестьдесят воинов. На флангах спереди и сзади ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных групп вуфеа, вагарондит и алканквибов. Улисс предпочитал, чтобы все сражающиеся бойцы были бы одной расы, потому что он устал разнимать и прекращать распри и ссоры между давними врагами. Но он хотел сохранить союз и взять с собой только одну расу — было бы все равно, что пренебречь остальными двумя.
Они, конечно, составляли странное и удивительное сборище. Но потом он решил, что все три расы были братьями и имели одного общего предка. Сходство вагарондит и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.
Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с наступлением сумерек или раньше около родников или ручья. Они набили много дичи, и все ели вдоволь. День за днем громадная масса на юге становилась все больше и больше, а потом внезапно начала быстро разрастаться. Однажды к ним приблизился маленький боевой отряд Куриуамея, но их число было вровень с путешественниками. Кроме того, они, казалось, обомлели, увидев людей, ехавших на лошадях. Они держались на почтительном расстоянии, а на второй день скрылись совсем. Потом, через два дня, они столкнулись почти с тысячной армией выряженных в перья и бусы Куриуамея. Но те не застали Улисса врасплох. Еще за полдня ранее их заметили дулулики.