Пробуждение Левиафана
Шрифт:
— Время пошло, — сказал Миллер, махнув своим вперед.
До поворота, за которым начинался бурлящий насилием человеческий клубок, оставалось еще сто метров, когда он увидел, как человек без рубашки сшиб свою жертву и наступил ей на шею. Угол, под которым вывернулась голова, не оставлял вопросов. Миллер перевел свою команду на быстрый шаг. Арестовать убийцу, окруженного толпой сторонников, и без того дело непростое, не стоит раньше времени срывать дыхание.
В воздухе уже запахло кровью. Миллер чувствовал: толпа готова взорваться. Броситься на станцию, на корабли. Если хаос начнет засасывать других… куда они обратятся? В одном уровне отсюда, на полкилометра против вращения, был бордель, принимавший внутряков. Таможенный инспектор двадцать первого сектора женился на девушке с Луны и, пожалуй, слишком часто этим похвалялся.
«Чересчур много целей», — думал Миллер, жестом приказывая своим снайперам растянуться в цепь. Он попытался убедить себя, что стрельба оправдана. Остановить этих, и другие останутся живы.
Воображаемая Кандес скрестила руки на груди и спросила: «Как насчет плана „Б“?»
Внешний край толпы взметнулся в тревоге много раньше, чем к нему подоспел Миллер. Хлестнула волна тел и угроз. Миллер сдвинул на затылок шляпу. Мужчины, женщины. Кожа темная, бледная, золотисто-коричневая, длинные тонкие тела астеров, лица, разинувшие рты в свирепых гримасах разъяренных шимпанзе.
— Позвольте сбить парочку, сэр, — обратился к нему по рации Гельбфиш. — Внушу им страх божий.
— Пробьемся, — ответил Миллер, улыбаясь разъяренной толпе. — Пробьемся.
Перед ним всплыло лицо, которое он ждал. Полуголый крупный мужчина, кровь на руках, брызги на щеке. Зародыш мятежа.
— Этого? — спросил Гельбфиш, и Миллер не сомневался, что крошечное инфракрасное пятнышко легло на лоб полуголого, оскалившегося на Миллера и людей в форме у него за спиной.
— Нет, — сказал Миллер. — Тогда остальные сорвутся с цепи.
— Так что будем делать? — спросил Браун.
Дьявольски хороший вопрос.
— Сэр, — заговорил Гельбфиш, — у здоровяка на левом плече татуировка АВП.
— Ну, — отозвался Миллер, — если будете стрелять, в нее и цельте.
Он выступил вперед, связал свой терминал с локальной сетью, подключился к оповещению. Когда он заговорил, его голос загремел из динамиков над головами.
— Я — детектив Миллер. Если вы все не хотите попасть под замок как сообщники убийства, предлагаю немедленно разойтись. — Заглушив микрофон, он обратился к полуголому: — Но не ты, горилла. Только шевельнись, и тебя пристрелят.
Кто-то из толпы швырнул гаечным ключом, серебристый металл сверкнул в воздухе над головой Миллера. Он почти успел увернуться, но рукоять зацепила его по уху. В голове зазвонили колокола, струйка крови потекла по шее.
— Не стрелять! — заорал Миллер. — Не стрелять!
Толпа отозвалась хохотом, словно он обращался к ним. Идиоты. Полуголый, приободрившись, шагнул вперед. Его тело раздулось от стероидов. Миллер снова переключил микрофон на своем терминале. Пока толпа наблюдает за их противостоянием, она не взорвется. Мятеж не пойдет дальше. Пока еще нет.
— Ну как, приятель, ты только беззащитных умеешь топтать или попробуешь и с другими? — обратился к полуголому Миллер. Он говорил небрежно, но голос, разносясь из портовых динамиков, звучал гласом божьим.
— Что разгавкался, пес землянский? — огрызнулся полуголый.
— Землянский? — Миллер хмыкнул. — Что, похоже, будто я вырос в гравитационном колодце? Я родился на этом камушке.
— Внутряки тебя запрягли, сучонок, — ответил полуголый. — Ты — их пес.
— Думаешь?
— Зна, ебтя, — сказал полуголый. То есть — «знаю и имел с тобой сексуальные отношения». Он выставил напоказ картинку на плече. Миллер подавил смешок.
— Стало быть, ты прикончил бедолагу ради блага станции? Ради Пояса? Не дай себя обдурить, малыш. Они тобой играют. Они и хотят, чтобы вы разыгрывали оголтелых бунтарей, — тогда появится повод нас прикрыть.
— Шраубен зи, зи вайбхен. [15] — Полуголый, подавшись вперед, перешел на астерский диалект немецкого.
«Ну вот, меня второй раз обозвали сукой», — подумал Миллер.
— Подрубите ему ноги, — сказал он. Из коленей полуголого брызнули две багровые струи, и он с ревом завалился. Миллер перешагнул корчащееся тело, подступил к толпе.
— Вы позволяете этому пендехо [16] вам приказывать? — заговорил он. — Послушайте, все мы знаем, что будет. Знаем, какие пошли пляски, нет? Они раздолбали ту агва, [17] а мы знаем, что за это полагается. Вон из шлюза, так?
15
Тут матерно на ломаном немецком.
16
Недоумок (исп.).
17
Нашу воду (ломаный исп.).
Он видел на лицах вспышку страха перед снайперами, потом замешательство — и нажимал, не давая им задуматься. Снова перешел на язык нижних уровней, язык образованных и облеченных властью.
— Вы знаете, чего хочет Марс. Там хотят, чтобы вы это сделали. Хотят, чтобы этот засранец добился: пусть каждый, взглянув на астеров, видит психопатов, которые разнесли на куски собственную станцию. Они хотят убедить себя, будто мы такие же, как они. Но мы не такие. Мы астеры и сумеем о себе позаботиться.
Он выхватил одного из стоящих в первом ряду толпы. Не такого качка, как полуголый, но тоже здоровенного. У него на рукаве был нашит рассеченный круг АВП.
— Ты, — спросил Миллер, — хочешь драться за Пояс?
— Дуй, [18] — отозвался здоровяк.
— Еще бы не хотел. Он тоже хотел. — Миллер через плечо ткнул большим пальцем в сторону полуголого. — А теперь он калека и сядет за убийство. Так что одного мы уже потеряли. Видал? Они натравливают нас друг на друга. Нельзя им этого позволить. Каждого, кого мне придется покалечить, арестовать, убить, мы недосчитаемся, когда придет день. А он придет. Но еще не настал. Понял?
18
Верно (кит.).