Пробуждение Левиафана

Кори Джеймс С. А.

– Что там? – заорала в ответ Наоми.

– Поврежден кабель. Не подержишь этого гада, пока я достану запасной?

Наоми оглянулась на Холдена, спрашивая глазами: «Мы закончили?» С ехидной четкостью отдала честь и отошла от него – высокая и тонкая под промасленным комбинезоном.

Семь лет в земном флоте, пять лет работы в космосе со штатскими, а он так и не привык к неимоверно длинным и тонким костякам астеров. Детство, проведенное в поле тяготения, раз и навсегда сформировало его взгляд на вещи.

У центрального лифта Холден на мгновение задержал палец

над кнопкой навигационной палубы – хотелось увидеть Аду Тукунбо, ее улыбку, губы, волосы, надушенные ванилью и пачулями, – но нажал все же кнопку госпиталя. Прежде дело, потом удовольствия.

Медтехник Шед Гарвей согнулся над лабораторным столом, обрабатывая культю левой руки Кэмерона Пая. Месяц назад Паю прищемило локоть тридцатитонной ледяной глыбой, двигавшейся на скорости пять миллиметров в секунду. Обычная травма у народа, занимающегося рискованной работой по нарезке и транспортировке айсбергов в невесомости, и Пай принял ее с профессиональным фатализмом. Холден склонился над плечом Шеда, глядя, как техник выковыривает медицинских жучков из омертвевших тканей.

– Как дела? – спросил он.

– Вроде неплохо, сэр, – ответил Пай. – Сохранилось несколько нервов. Шед как раз рассказывал, как хорошо приживется протез.

– Если удастся контролировать некроз, – вмешался медик, – и мы не дадим ране затянуться до возвращения на Цереру. Я смотрел страховку – Пай прослужил достаточно долго, чтобы хватило на протез с обратной связью, тактильными и температурными сенсорами и программой мелкой моторики. На внутренних планетах изобрели биогель для регенерации конечностей, но наши медицинские страховки его не оплачивают.

– Ну и на хрен внутряков с их волшебными мазюками. Предпочитаю честный астерский протез всему, что эти ублюдки разводят в своих лабораториях. Может, стоит им намазаться, и станешь таким же засранцем, – сказал Пай и тут же добавил: – Ох, я не в обиду вам, старпом.

– Я и не обижаюсь. Рад, что тебя починят, – ответил Холден.

– Расскажи ему, Шед, – попросил Пай с озорной ухмылкой.

У Шеда запылали уши.

– Ну, я слышал от других ребят с протезами, что, пока они приживаются, их трогать – все равно, что трогать чужой член.

Холден на секунду оставил это сообщение висеть в воздухе.

Уши у Шеда стали совсем багровыми.

– Рад слышать, – наконец сказал Холден. – А некроз?

– В ране есть инфекция, – объяснил Шед. – Жучки ее контролируют, и вообще-то воспаление в данном случае только на пользу, лишь бы не дать ему распространиться.

– Он будет готов к следующему рейсу? – спросил Холден.

Пай впервые помрачнел.

– Да уж ясно, буду! Я всегда готов, сэр. Это ж моя работа!

– Возможно, – поправил Шед. – Зависит от того, как примется протез. Если не к ближайшему рейсу, так к следующему.

– Ни хрена, – перебил Пай. – Я и с одной рукой буду лучше рубить лед, чем половина сопляков, что у нас на борту.

– Опять же рад слышать. – Холден спрятал улыбку. – Держись.

Пай возмущенно фыркнул. Шед выковырнул еще одного жучка. Холден вернулся к лифту и теперь уже не колебался.

Навигационная

рубка «Кентербери» не производила особого впечатления. Экраны во всю стену, какие мерещились Холдену, прежде чем он поступил на флот, действительно существовали на больших кораблях, но их ставили скорее из эстетических соображений, чем по необходимости. Ада сидела перед парой экранов чуть больше монитора ручного терминала, в углах мелькали показания работы реактора и двигателей, данные системы бежали по правому краю. Уши Ады скрывали толстые наушники, и из них почти неслышно гудели басы. Если «Кентербери» зафиксирует отклонение от нормы, она получит предупреждение. И об ошибке системы тоже. И о том, что капитан Макдауэлл покинул командный пост. Тогда она успеет отключить музыку и к его приходу примет дел овитый вид. Среди тысячи черточек, привлекавших Холдена в Аде, было и умение наслаждаться жизнью. Он подошел сзади, аккуратно освободил одно ее ухо из-под наушников и сказал:

– Эй.

Ада улыбнулась и сняла наушники, оставив их болтаться на шее на манер ожерелья.

– Старший помощник Джеймс Холден. – Ее нигерийский акцент подчеркивал преувеличенную официальность обращения. – Чем могу быть полезна?

– Раз уж вы спрашиваете, – в тон отозвался он, – я как раз подумывал, что хорошо бы пригласить кого-нибудь к себе в каюту после третьей смены. Устроить романтический ужин из той дряни, что сварганят на камбузе. Музыку послушать.

– Винца выпить… – подхватила она, – правила нарушить.

Мысль не дурна, только я сегодня не в настроении для секса.

– Я не о сексе. Поедим, побеседуем.

– А я – о сексе, – сказала она.

Холден опустился на колени у ее кресла. Тяга давала одну треть g, так что в этой позе ему было удобно. Усмешка на лице Ады стала мягче. Монитор загудел. Она бросила взгляд на экран, ткнула в клавишу пуска и опять повернулась к Холдену.

– Ада, ты мне нравишься. То есть мне нравится быть с тобой, – сказал он. – И я не понимаю, почему нам нельзя посидеть вместе в одежке.

– Холден, миленький, брось это, а?

– Что бросить?

– Не пытайся сделать из меня невесту. Ты славный парень, у тебя классная задница, и ты хорош в койке. Но это не значит, что мы обручены.

Холден опустился на пятки и поймал себя на том, что хмурится.

– Ада. Мне этого мало, мне нужно кое-что еще.

– А вот этого не будет, – сказала она, взяв его за руку. – И хорошо, что не будет. Ты здесь старший помощник, а я – временный работник. Еще рейс, может, два, и я уйду.

– Я тоже не цепями прикован.

В ее смешке послышались одновременно ласка и недоверие.

– Сколько ты прослужил на «Кенте»?

– Пять лет.

– Никуда ты не денешься, – сказала она. – Тебе здесь удобно.

– Удобно? – повторил он. – «Кент» – дряхлая ледяная баржа. Работу дерьмовее найти можно, но пришлось бы постараться. Вся команда состоит либо из жутких недоучек, либо из людей, здорово напортачивших на последней работе.

– Но тебе здесь удобно. – Ее взгляд стал жестче. Она прикусила губу, глянула на экран, подняла глаза вверх.