Пробуждение Рафаэля
Шрифт:
Гость едва заметно улыбнулся, глядя на необычайно реалистичное изображение крови, хлещущей из открытой раны в большой медный таз, и собаку, ждущую под ним, в надежде поймать её брызги.
— Окружение подобных шедевров должно ободрять, как думаете? — спросил врач. — Не то что скучные горные пейзажи.
Заметив, что дверь, к которой они подходили, открыта, гость поинтересовался:
— У вас принято оставлять дверь таких пациентов незапертой?
— Когда вы увидите, в каком положении больная, думаю, вы согласитесь, что нет смысла запирать её. Она в ступоре, состоянии, которое мы могли бы предупредить, если бы полиция менее решительно добивалась от неё показаний…
— Они полагают, что она способна давать
— Я ещё не установил, какой, истерический или органический, характер имеет её немота, но пытаюсь. Полиция, похоже, не понимает, что силой тут ничего не добьёшься. Только взгляните, — он показал жестом на неподвижное тело, распростёртое на койке, — к чему уже привело насилие.
— А не могло ли такое… насилие послужить толчком к тому, чтобы она заговорила?
— Совершенно исключено. Современная медицинская литература предупреждает: там, где мутизм является следствием глубокой психической травмы, насильственные методы способны привести к необратимому душевному расстройству, как, например, случилось со многими солдатами во время Первой мировой войны.
— Понимаю… это было бы трагично…
— Даже в менее сложных случаях трудно отличить то, что мы называем истерическим или функциональным мутизмом, от настоящей афазии, то есть расстройства центральной нервной системы, когда мутизм больного вызван повреждением мозга. Особенно трудно это сделать, если пациент перенёс эмоциональный шок или ранение головы, что имеет место в нашем случае.
Он провёл перед ней линейкой — никакой реакции. Её серебристо-серые глаза были как затуманенное зеркало, словно она страдала катарактой: не только немая, но и слепая.
— Видите?
— Я слышал, что немота появляется после ужасного потрясе…
— Или несколько дней спустя, сопровождаемая функциональной глухотой и даже параличом. Одно из светил в той области медицины, которой я занимаюсь, утверждает, что, когда функциональный мутизм сопровождается глухотой, это результат исключительно защитной реакции организма. Испытав сильный шок, человек укрывается в раковине молчания от мира ужаса, от мира, которому больше не может доверять.
— Неужели никто не может сказать, что послужило причиной её немоты? Этот человек, которого арестовала полиция… Прокопио, кажется? Разве он не знает её?
Врач пролистал свои записи.
— Всё, что он рассказал, — это что его домоправительница иногда оставляла еду для немой, и та, по её словам, была чужестранкой, возможно из семьи иммигрантов.
— Иммигрантка? Так он не утверждает, что она местная? Но я слышал… — Гость не договорил. — Какая разница, местная она или иммигрантка?
— Частичный мутизм, бывает, случается или, по крайней мере, усиливается вследствие изоляции иммигрантов, которые не в состоянии по-настоящему овладеть местным языком. Но мутизм способен развиться даже в местных семьях, если они живут в глуши, как эта женщина… — Врач улыбнулся с извиняющимся видом. — И знаете, даже если бы она могла говорить, в этих отдалённых долинах ещё жив такой древний диалект, что нам, наверно, понадобился бы переводчик, чтобы понять её! Нам также известно, что причиной мутизма становится и семейная тайна, когда детям советуют или приказывают не заговаривать с незнакомцами.
— И эта детская склонность быть скрытным с незнакомцами… она может перерасти в фактическую немоту, когда родители постоянно предупреждают, чтобы они не проболтались?
— Да.
— Такие случаи поддаются лечению?
— Как сказать. Некоторые пациенты преодолевают частичный мутизм тем, что начинают новую жизнь среди новых людей, но со старыми знакомыми, которые знают их как немых, по-прежнему хранят молчание.
— Так вы утверждаете, что незнакомый человек может побудить немую
Врач снова посмотрел на неподвижную фигуру на больничной койке.
— Необходимо также сказать, монсеньор, что люди, уходящие в молчание настолько глубоко, как эта женщина, чаще всего остаются в его плену навсегда.
— И ничего нельзя сделать?
— Это зависит от пациента. Загадка мутизма по-прежнему не решена. Он легко не «излечивается».
Визитёр отвернулся от немой и принялся разглядывать огромную фреску, занимавшую целую стену палаты. Фреска, с круглым, как луна, пятном обвалившейся штукатурки, изображала сцену, в которой он мгновенно узнал библейский пруд, в котором животных омывали перед закланием.
— Говорят, она любит животных, — сказал врач с лёгкой улыбкой.
— Вы не думали о том, что, возможно, она будет счастливее, пребывая в молчании? Где-нибудь, где на неё не станут оказывать такого… давления, скажем так?
— Вы имеете в виду дом призрения? Судя по тому, что я слышал, не похоже, чтобы молчание сделало эту женщину счастливее.
— Простите, доктор, но вы должны помнить, что члены религиозных братств почитают молчание за добродетель. Сам святой Бенедикт учил своих последователей молчанию, говоря: «Кто хранит уста свои и язык свой — тот хранит от бед душу свою». [117] Подняв руку в жесте благословения (чуть ли не приказывая неслышащей женщине утешиться), он произнёс нараспев: «Господь сам есть молчание. Совершенство Его бесконечно и неизреченно». Он возложил руку на лоб женщины, его длинные чистые изящные пальцы сжали ей череп. «Положи, Господи, охрану устам моим и огради двери уст моих». [118]
117
Книга Притчей Соломоновых, 21:23.
118
Псалтирь, 140:3.
По всему телу немой прошла дрожь, она выгнула спину, будто её подвергли электрическому шоку, потом снова упала на кровать и застыла.
ЧУДО № 35
УГРОЗА ДЛЯ ИТАЛЬЯНСКОГО ФУТБОЛА
Шарлотта отправилась во дворец с намерением снова продолжить работу над портретом вместе с Паоло и Анной, но, когда вошла во Двор Славы, мужество покинуло её, и вместо этого она поднялась по широким отлогим ступеням в наполненные светом верхние галереи дворца. Здесь она час провела, бесцельно переходя от Беллини к делла Франческе, от Дукко к делла Роббиа, из зала в зал, с этажа на этаж, вверх и кругом. «Здесь, — думала Шарлотта, — я должна чувствовать себя как дома». Однако сегодня каждая картина смотрела на неё с осуждением. Она чувствовала себя такой же уязвимой, как портрет, который пыталась реставрировать, — всего лишь тонкий слой краски между нею и пустым холстом.
Даже «Идеальный город» не смог успокоить её; его аура безмятежного покоя лишний раз напомнила ей о молчании, которое она предала. Шарлотта смотрела на толпу праведных христиан на полотне Учелло «Чудо с осквернённой просфорой», выбившую дверь жилища еврея и сжигающую его и его семью на костре, а видела собственную свою неспособность действовать, когда полиция вытаскивала Муту из её убежища, избивала её. Она села на белую пластиковую скамью напротив фрески тринадцатого века, изображавшей женщину, из которой изгоняли бесов, — изгоняющий буквально вытягивал клубок чёрных злобных бесов изо рта несчастного создания. Маленькие чёрные дьяволята сами вырвались из её собственного рта… «Если бы я не проговорилась… если бы не упомянула о Муте и Прокопио в разговоре с графом… Не он ли послал полицию?»