Пробуждение
Шрифт:
– Я так мало вижу тебя в течение дня, – продолжил его отец. – Ты редко радуешь нас своим присутствием до наступления сумерек.
– Мое время проходит за уроками и молитвами, синьор, – тихо откликнулась Катрина, стыдливо опуская ресницы. Стефан знал, что это неправда, но промолчал. Он никогда бы не выдал тайну Катрины. Затем девушка снова взглянула на Джузеппе. – Однако сейчас я здесь, синьор.
– Да-да, это правда. И я должен позаботиться о том, чтобы сегодня вечером, в честь возвращения твоего отца, у нас состоялась роскошная трапеза. Дамон… с тобой мы поговорим позднее. – Как только Джузеппе
Раньше им удавалось пообщаться без присутствия его отца или Гудрун, ее флегматичной немецкой служанки.
Но то, что Стефан увидел в следующее мгновение, словно нанесло ему удар в солнечное сплетение. Катрина улыбалась – той самой тайной улыбкой, которую она порой с ним делила.
Но улыбалась не ему. Девушка пристально смотрела на Дамона.
И в этот самый момент Стефан возненавидел своего брата. Он возненавидел темную красоту Дамона, его грацию и чувственность, которые притягивали женщин, как огонь манит мотыльков. В этот миг ему захотелось ударить Дамона, вдребезги разбить эту красоту. Однако вместо этого ему пришлось стоять и наблюдать, как Катрина медленно, шаг за шагом, движется к его брату. И только ее зеленое парчовое платье шуршало по каменным плитам в полной тишине. А затем, прямо у него на глазах, Дамон протянул руку к Катрине и улыбнулся жестокой улыбкой триумфатора…
Стефан резко отвернулся от окна.
Зачем бередить старые раны? Однако, едва погрузившись в воспоминания, Стефан достал тонкую золотую цепочку, которую он носил под рубашкой. Лаская пальцами висящее на ней кольцо, юноша поднес его к свету.
Маленький кружок был блистательно выполнен из золота, и пять столетий ничуть не замутнили его блеска. В оправу был вставлен один камень – лазурит размером с ноготь на мизинце. Стефан посмотрел на золотое кольцо и перевел взгляд на массивный серебряный перстень с таким же лазуритом, украшавший его безымянный палец. В груди снова все сжалось.
Нет, он никак не мог забыть прошлого, да и не желал на самом деле. Невзирая на все случившееся, Стефан лелеял память о Катрине. Тем не менее, существовало одно воспоминание, которое ему действительно тревожить не следовало, одна страница красочного журнала, которую не следовало переворачивать. Если бы ему еще раз пришлось оживить в памяти тот кошмар, тот… ужасный момент, он бы сошел с ума. Как Стефан сошел с ума в тот день, в тот последний день, когда ему пришлось обратиться лицом к собственному проклятию…
Юноша наклонился к окну и прижался лбом к прохладному стеклу. У его наставника имелась еще одна поговорка: «Зло никогда не успокоится. Оно может восторжествовать на некоторое время, но никогда не найдет покоя».
Зачем он вообще явился в Феллс-Черч?
Да, Стефан надеялся найти здесь покой, но это было невозможно. Его никогда и нигде не примут, и никогда не найдет себе успокоения. Ибо он само зло. И этого ему во веки вечные не изменить.
Елена в то утро встала раньше обычного. Она слышала, как тетя Джудит возится у себя в комнате, готовясь принять душ. Маргарет крепко спала, свернувшись в своей постели, как маленькая мышка. Елена бесшумно прошла мимо полуоткрытой двери в комнату своей младшей сестренки и направилась дальше по коридору, собираясь выйти из дома.
Утренний воздух был исключительно чист и свеж. Большую айву облепили сойки и воробьи. Елена, которая вчера отправилась в постель с жуткой головной болью, подняла лицо к ясному голубому небу и глубоко вздохнула.
Она чувствовала себя гораздо лучше, чем вчера. Елена пообещала Мэтту встретиться с ним до уроков. Хотя она не особенно радовалась этой встрече, у нее не возникало сомнений, что в итоге все закончится хорошо.
Мэтт жил всего лишь в двух кварталах от здания средней школы, в обычном каркасном доме, подобном всем остальным на этой улице, если не считать того, что качели на крыльце были чуть более потрепанными, а краска на стенах – чуть более облупившейся. Мэтт уже стоял у дома – такой милый и привычный, что на мгновение сердце Елены сжалось от нежности.
Мэтт действительно был симпатягой. Никаких сомнений. Однако красив он был не в той ослепительной, почти досадной манере, какая характерна для некоторых людей, а просто как здоровый американец. Вообще, Мэтт Хоникатт был американцем до мозга костей. Его светлые волосы были коротко подстрижены перед футбольным сезоном, а чистая кожа отлично загорела после ударной работы на ферме его бабушки и дедушки. Голубые глаза парня светились честностью и прямотой. Вот только сегодня, когда он подошел, чтобы нежно обнять Елену, эти глаза были немного грустны.
– Зайдешь?
– Нет. Давай просто погуляем, – предложила Елена.
Они пошли бок о бок, не прикасаясь друг к другу. Улицу обрамляли клены и ореховые деревья, а в воздухе чувствовался свежий утренний запах. Ступая по влажному тротуару и чувствуя неожиданную неуверенность, Елена смотрела себе под ноги. Она решительно не знала с чего начать.
– Ты все еще не рассказала мне про Францию, – напомнил Мэтт.
– О, там было очень здорово, – с наигранным энтузиазмом начала Елена, искоса поглядывая на Мэтта.
Он тоже смотрел себе под ноги.
– Все было просто здорово, – продолжила она, стараясь вдохнуть в свой голос еще больше воодушевления.
– Люди, еда, все остальное. Все правда было очень… – Тут голос ей изменил, и она нервно рассмеялась.
– Да-да, я уже понял. Очень здорово, – закончил Мэтт за нее, остановился и начал сосредоточенно рассматривать свои обтрепанные тенниски.
Елена сразу узнала в них те, которые он носил в прошлом году. Семья Мэтта едва сводила концы с концами. Скорее всего, он просто не мог себе позволить новую обувь. Подняв взгляд, Елена увидела, что спокойные голубые глаза парня сосредоточились на ее лице.
– А знаешь, ты сейчас чертовски классно выглядишь, – сказал Мэтт.
Елена раскрыла было рот в смятении, но он продолжил:
– И я подозреваю, что ты хочешь мне что-то сказать.
Елена смотрела на него, и Мэтт ответил ей какой-то кривоватой, грустной улыбкой. А затем снова протянул к ней руки.
– Ох, Мэтт, – вымолвила Елена, крепко обнимая старого приятеля. Затем она отстранилась, заглядывая ему в лицо. – Мэтт, ты самый славный парень, какого я когда-либо знала. Я тебя не заслуживаю.