Пробужденные фурии
Шрифт:
– Они вызовут помощь, – сказала она, и ее поза снова раскрылась, так же быстро и без суеты, как и натянулась. Теперь она как будто уплывала спиной в тень. – Я сваливаю. Слушай, э-э… Спасибо. Спасибо большое. Прости, если испортила вечер.
– Было бы что портить.
Она сделала еще пару шагов, потом остановилась. Сквозь кошачий концерт у бара и шум промывочной станции мне слышалось, как назревает что-то огромное – тонкий настойчивый вой за тканью ночи, ощущение сдвига возможностей, словно за кулисами встают по местам карнавальные чудовища. Свет и тени от опор над головой наложили
– Есть где переночевать, Микки-сан? Ты сказал – пара часов. Что планируешь до этого времени?
Я развел руками. Заметил нож, убрал.
– Никаких планов.
– Никаких планов, а? – с моря не было ветра, но мне показалось, ее волосы шевельнулись. Она кивнула. – Значит, и никакого ночлега, правильно?
Я снова пожал плечами, борясь с накатывающей нереальностью отходняка с Г-гранаты, а может, и с чем-то еще.
– Примерно так.
– Итак. Твои планы – всю ночь играть в салочки с ТПД и Бородатыми и надеяться еще раз в жизни увидеть солнце. Да?
– Эй, это тебе надо писать эксперию. Так рассказала, что мне уже почти не терпится приступить.
– Ага. Мы все тут гребаные романтики. Слушай, если нужно место переночевать, пока для тебя все подготовят твои навороченные друзья, могу помочь. Хочешь играть в Микки Нозаву на улицах Текитомуры – ну… – она снова склонила голову. – Посмотрю эту киношку, когда выпустят.
Я ухмыльнулся.
– До тебя далеко?
Ее глаза показали влево.
– Туда.
Из бара – плач безумных, один голос, вопящий о крови и святом возмездии.
Мы скрылись среди кранов и теней.
Глава третья
Комптё светился – склонившиеся к воде пирсы из вечного бетона, мешанина ламп Ангьера вокруг осевших ховерлодеров на привязи. Суда улеглись в опавших юбках на тросах автошвартовщиков, как вытащенные на берег слоновые скаты. На их ярких боках поблескивали открытые погрузочные люки, по пирсам туда-сюда сновали раскрашенные иллюминием машины, вознося к небу вильчатые руки, полные железа. Постоянный фон из шума двигателей и криков, заглушавших отдельные голоса. Как будто кто-то взял яркое скопление вокруг промывочной станции в четырех километрах к востоку и вырастил до огромной вирусной опухоли. Комптё светом и грохотом жрал ночь по всем направлениям.
Мы пробирались через путаницу машин и людей по набережной за разгрузочными пирсами. На первых этажах домов у верфи – розничные дискаунтеры с проходами, забитыми железом от пола до потолка, светили бледным неоном, смешиваясь с аляповатым блеском баров, борделей и клиник имплантации. Все двери открыты, за ступенькой помещения, в большинстве случаев шириной с сам дом. Вливались и выливались группки покупателей. Машина передо мной резко развернулась, сдавая назад груз умных бомб Пилсудского «земля-земля» и громко вереща «до-рогу, до-рогу, до-рогу». Кто-то меня обошел, с улыбкой на полуметаллическом лице.
Она провела меня в один из салонов по имплантации, мимо восьми рабочих кресел, где сидели, скрежеща зубами, поджарые мужчины и женщины, наблюдая в длинном зеркале напротив и гроздьях мониторов с крупными планами, как их аугментируют. Наверняка это не так уж больно, но вряд ли весело смотреть, как режут, свежуют и отбрасывают твою плоть, чтобы освободить место для какой-нибудь вставной игрушки, которую, по словам спонсоров, в этом сезоне носят все команды деКома.
Она остановилась у одного из кресел и посмотрела в зеркало, куда еле влезал лысый великан. Ему делали что-то с костями правого плеча – на окровавленное полотенце на груди откинулся шмат шеи. В обнаженном месиве беспокойно напрягались углеродно-черные шейные мышцы.
– Привет, Орр.
– О! Сильви! – зубы великана не скрежетали, взгляд был слегка рассеянным от эндорфинов. Он лениво поднял руку с нетронутой стороны и стукнулся кулаками с женщиной. – Как дела?
– Погуляла. Уверен, что заживет к утру?
Орр ткнул большим пальцем в сторону.
– Иначе я сделаю то же самое с этим костоправом. Только без анестезии.
Оператор имплантатора натянуто улыбнулся и продолжил заниматься своим делом. Он все это уже слышал. Глаза великана переместились в зеркале на меня. Если он и заметил на мне кровь, она его не беспокоила. Впрочем, он и сам был не особенно чистеньким.
– Что за синт?
– Друг, – сказала Сильви. – Поговорим наверху.
– Десять минут, – он бросил взгляд на оператора. – Правда же?
– Полчаса, – сказал оператор, весь в трудах. – Тканевому клею нужно время, чтобы схватиться.
– Блин, – великан метнул взгляд в потолок. – Куда же делся «Урусифлэш». Схватывался за секунду.
Оператор все еще погружен в работу. Полая игла издавала тонкие звуки всасывания.
– Сам, ты просил по стандартному тарифу. При таких расценках – никакого военного биохима.
– Ладно, твою налево, сколько надо докинуть за делюкс?
– Минимум на пятьдесят процентов больше.
Сильви рассмеялась.
– Забей, Орр. У тебя уже почти все. Даже дорфы посмаковать не успеешь.
– Да ну на хер, Сильви. Я тут помираю со скуки, – великан лизнул большой палец и протянул. – Слышь, снимай.
Оператор имплантатора поднял взгляд, чуть пожал плечами и отложил инструменты на поднос.
– Ана, – позвал он. – Неси «Урусифлэш».
Когда медсестра закопалась в бокс с новыми биохимикатами, оператор выбрал из бардака на полке под зеркалом ДНК-ридер и провел впитывающим концом по пальцу Орра. Закрытый сверху дисплей приборчика засветился и замерцал. Оператор взглянул на Орра.
– После этой транзакции уйдешь в минус, – тихо сказал он.
Орр сверкнул глазами.
– А ты не переживай. Если вылечу завтра, все будет на мази, и ты сам это знаешь.
Оператор помялся.
– Именно потому, что ты вылетаешь завтра, – начал он, – я и…
– Да чтоб тебя. Глянь экран спонсора, а. «Фудзивара Гавел». «Новый век – безопасный Новый Хок». Мы не какая-то левая команда, которую ноги кормят. Если не вернусь, тебе все покроет энка. И ты сам это знаешь.