Прочь сомнения
Шрифт:
Лоуэлл выглядел вконец одуревшим.
– Сэр, я не понимаю...
– Не пытайтесь понять. Просто послушайте. Я записал нашу беседу на пленку. Сохраните ее и проиграйте мне, когда я вернусь.
И, оставив в кабинете растерянного Лоуэлла, Уортон направился к реактивным саням.
Смитсон, который возил Брекенриджа, снова сидел за рулем.
Они ехали в молчании, только двигатели шумели, быстро и проворно гоня сани по плоским равнинам. Пока они ехали, солнце поднималось все выше. Уортон поймал себя на том, что жаждет погрузиться в безмятежный
Было девять утра, когда они добрались до плато, где Халивану разбили лагерь. Уортон увидел палатки, окружавшие гладкий, непривычного вида космический корабль. С полдюжины Халивану занимались установкой аппаратуры. То были высокие тонкие существа с грубо очищенной глянцевитой серо-зеленой кожей. Как только подъехали сани, один из них покинул остальных и приблизился к Уортону.
– Вы, Земляне, должно быть, любители наносить визиты, - сказал инопланетянин на своем диалекте.
– По моим подсчетам, вы уже третий.
– И последний, - сказал Уортон. Несмотря на все свои усилия, он почувствовал неприятный холодок. От Халивану исходил болезненно-сладостный запах. Уортон посмотрел ему в лицо, запрокинув голову: тот был почти семи футов росту.
– Что вам поручено передать?
– спросил Халивану. И в тот же самый момент Уортон почувствовал, что словно перышко прошлось у него по затылку.
– Я? Что вы делаете?
– он обхватил руками затылок, но перышко все щекотало и щекотало... А затем паника прекратилась.
– Итак?
– спросил пришелец. Уортон улыбнулся.
– Я - командующий Землян. Я пришел, чтобы... чтобы сказать вам: все в порядке. И вы можете здесь оставаться, пока не закончите работу.
– Благодарю вас, - серьезно ответил Халивану. Он улыбнулся, обнажив черные десны, и Уортон. тоже ответил улыбкой.
– И это все?
– Да, это все, - сказал Уортон. Он посмотрел на Смитсона.
– Нам больше ничего не было нужно им сказать, не так ли, Смитсон?
Смитсон пожал плечами.
– Думаю, что так, сэр.
– Хорошо. В таком случае, мы можем спокойно возвращаться.
Лоуэлл приветствовал полковника, как только реактивные сани, громыхая, въехали в центр поселка.
– Все прошло хорошо, сэр?
– Прекрасно, - ответил Уортон.
– Бэйли уже приготовил мой резервуар для Глубокого Сна? О, Господи, я могу позволить себе немного отдохнуть. Много дней я не чувствовал себя таким усталым.
– Значит, улетают?
– Улетают?
– Уортон нахмурился.
– С чего бы это им улетать? Они еще только начали свою работу.
– Но, полковник...
– Да? Что такое?
– раздраженно огрызнулся Уортон.
– Вы оставили приказ. Вы сказали, что когда истекут четыре часа, мы должны открыть огонь по Халивану, если они все еще будут здесь.
Уортон нахмурился и зашагал прочь.
– Здесь наверняка ошибка, Лоуэлл. Приказ отменяется. Бэйли! Бэйли! Подготовьте резервуар.
Лоуэлл обежал полковника и опять встал перед ним.
– Извините сэр, вы велели мне придерживаться первоначального плана даже вопреки вашему прямому приказу.
– Чушь собачья!
– У вас в кабинете лежит пленка с записью...
– И пусть себе лежит. У Халивану есть разрешение здесь оставаться, и давайте не будем говорить о том, чтобы нарушать мои прямые приказы. Ладно?
На крепко сбитом лице Лоуэлла проступили пятна.
– Полковник, я понимаю, это странно звучит, но вы сами настаивали...
– И я сам отменил приказ! Я вам должен что-то еще объяснять, капитан? Пожалуйста, уйдите с дороги. Я говорю "пожалуйста", поскольку вы - офицер, но...
Лоуэлл стоял как вкопанный. Пот катился у него по лицу.
– Но лента...
– Так вы мне дадите пройти, Лоуэлл?
– Нет, сэр. Вы недвусмысленно подчеркнули, что мне не следует и слушать никаких новых приказов, отменяющих первоначальный. И, следовательно...
– Любой командир, который отдает неотменяемый приказ, должен быть не в своем уме!
– рявкнул Уортон. Он подал знак двум рядовым, находившимся поблизости.
– Поместите капитана Лоуэлла под строгий арест. Я многое могу спустить, но не потерплю нарушения субординации.
Лоуэлла, все еще протестующего, увели. Уортон прошел в свой кабинет. Кассета была вставлена в магнитофон. Задумчиво нахмурившись, он нажал кнопку "Прослушивание" и стал слушать.
– ...я намерен дать Халивану четыре часа, чтобы убраться с планеты. Как только четыре часа истекут, вы должны обстрелять их из тяжелых орудий, даже если я вам прикажу этого не делать, поняли? Действуйте вопреки моему прямому приказу...
Кустистые брови Уортона вопросительно поднялись. Вне сомнений, то был его собственный голос. Но почему он вдруг что-то такое сказал? У Халивану есть все права здесь находиться. Ну как же, прямо здесь, у него на столе, лежал циркуляр с Земли, разрешающий им остаться здесь на некоторое время и проделать наблюдения за светилом. Да вот же она, бумага...
Он пошарил в кипе документов, но так ее и не нашел. Пожал плечами. Вероятно, он ее куда-то не туда сунул. Но он знал, что она где-то здесь. В конце концов, он видел ее собственными глазами.
Как же тогда быть с лентой? Полковник Уортон покачал головой и решил, что он, должно быть, стареет, если он когда-либо отдавал Лоуэллу туманные приказы, вроде этого. Где-то в глубине его мозга безмолвно запротестовал какой-то голос. Но эта бессловесная жалоба так и не достигла уровня сознания. Устало зевнув, Уортон щелкнул кнопкой "Стирание" на магнитофоне, подождал, пока запись не будет полностью уничтожена, и мелким шагом направился в больницу, чтобы на 90 минут погрузиться в Глубокий Сон.