Прочитай меня
Шрифт:
– Кто прошлое помянет… – снисходительно машу рукой.
Голос срывается, внутри все горит, словно кислоты глотнула. Я предаю себя, потому что «обижаться» – это слишком мягко сказано. Я болела чужими насмешками и злыми словами. Дети бывают безжалостны. Для них я была тупой оборвашкой – из-за внешнего вида и потому что читала и писала с трудом. А фантазия у меня всегда была бурной, я придумывала истории и сказки. Дети слушали, удивлялись, а потом дразнили меня с удвоенной силой, потому что тупая оборвашка не должна казаться
В поговорке все четко прописано – кто прошлое помянет, тому и глаз вон. И я бы пожелала «глаз вон» всем и каждому, кто меня обижал, но я не из мстительных. Я приехала на вечер встречи, потому что мне надоело быть раненой прошлым. В школе я не смогла защититься от обидных слов, они въелись под кожу, в самое нутро, и давно пора вырвать их оттуда. Закрасить прошлое новыми событиями – например, восхищением одноклассников. Может, тогда я найду то, о чем мечтала с детства – волшебное «однажды».
Однако впечатлить одноклассников оказалось слишком легко. Брендовая одежда, красивая внешность – и дело сделано. Но от этого внутри ничего не изменилось, и я сжимаю край парты до белых костяшек и не знаю, что делать дальше. Собиралась прийти, поразить – и все. Золушка исчезнет с бала, не разбрасывая обувь. Особенно ту, что у меня на ногах, – на такие деньги можно безбедно прожить три месяца. Я поразила одноклассников, это точно, но не хватает реакции Никиты Королева. От волнения я до сих пор не рассмотрела всех присутствующих. Как только успокоюсь, пробегусь взглядом по классу и…
При мысли о Никите по коже бегут сотни молний.
– Ну, ты даешь! Всех на лопатки уложила. Мужики закапали парты слюной, – завистливо шепчет Наташа, теребя неизменный хвостик на макушке.
– О чем ты, Наташ?! Не преувеличивай! Я в городе проездом, по делам, вот и решила зайти. Очень рада повидаться, – говорю с наигранной веселостью.
Одноклассники обмусоливают невероятную новость – превращение оборвашки в принцессу, – а я набираюсь смелости и оборачиваюсь. Веду взглядом по рядам…
Восьмая парта у окна – та, за которой всегда сидели Никита с Изабеллой, – пуста.
Это вызывает дикий внутренний протест, словно у меня был договор с судьбой и та гарантировала присутствие Никиты на вечере встречи. У нас на удивление дружный класс, большинство встречаются каждый год и вешают отчет в соцсетях. Никита всегда в первых рядах, и в этот раз он тоже обещал прийти.
Однако его нет.
Изабелла и Никита не пришли полюбоваться на мой триумф.
Я сдулась, как воздушный шарик в конце детского праздника. Без Никиты моя победа кажется неполной и пресной. Я вернулась, чтобы увидеть восхищение на его лице. Пусть пожалеет, что вместе со всеми смеялся надо мной и над моей влюбленностью.
Смотрю на бывших одноклассников и не могу вспомнить, зачем хотела их впечатлить. Несмотря на их восхищение и зависть, удовлетворения я не ощущаю. Шок от моего появления рассеялся, и ребята принялись обсуждать насущное: институтские проблемы, поиски работы, зарплаты, отношения. Марта успела дважды развестись и снова собирается замуж. У Захара появилось брюшко, еле за партой умещается. В школе его нещадно гоняли на уроках физкультуры, а в институте он расслабился. Ника крутит роман с женатым бизнесменом и не стесняется этого.
Раньше казалось, что все они лучше меня, тупой оборвашки. А они… обычные.
Но нет, я не собираюсь портить праздник сомнениями. Не все потеряно. Никите обязательно расскажут о встрече, покажут фотографии. Жаль, что не увижу его реакцию, но что поделаешь…
– Пора в актовый зал! – прихрамывая, Ирина Семеновна идет к двери.
Я спешу к ней, пристраиваюсь рядом. С ней мне легче, чем с одноклассниками. Попутно замечаю, с каким восторгом те разглядывают мою фигуру. Пусть восхищаются, я это заслужила. Пришлось забыть, что такое «плохие» углеводы и с чем их едят.
– У вас до сих пор болит колено? – спрашиваю учительницу. Сколько помню, она жаловалась на боль в суставах.
– Так куда ж оно денется, колено-то! Вот, коплю деньги на операцию. – Учительница покосилась на мою брендовую сумочку. Если я предложу ей деньги, она не откажется от подарка. Я бы обязательно предложила, если б они у меня были, те самые деньги. Ирина Семеновна хорошо ко мне относилась, поддерживала, защищала.
«Гончарова рассеянная, невнимательная, не пытается понять задания, выполняет от силы половину, ей наплевать на учебу…» – жаловались другие учителя.
Ирина Семеновна помогла мне с русским и литературой, хотя они и не были ее предметами. Благодаря ее усилиям меня допустили к экзаменам, и сдала я их тоже во многом благодаря ей. Чудом. На удивление терпеливая женщина! «Скажи, как тебе объяснить, и я постараюсь», – твердила она, и мы начинали сначала. Порой я гадала, почему ей не все равно, зачем тратит на меня столько сил.
Я смотрю, как она морщится, поднимаясь по лестнице, и мне не хочется ее впечатлять и поражать. Внутри нет ничего, кроме слов благодарности. Я бормочу их, краснея от неловкости, и она кивает. Больше ничего не говорит.
Максим Филиппов пристраивается рядом, пытаясь взять меня под руку.
– Ты плывешь на каблуках, как фея! – делает кривой комплимент. Эк его зацепило, беднягу женатого. Даже феи и те поплыли.
– Это дело привычки, – отвечаю, высвобождая локоть. Впечатлить бывших одноклассников – это одно, а вот влажные руки на лавандовом платье – совсем другое. Неприемлемое другое. Да и платье не мое, надо быть аккуратней. Тетина знакомая работает в элитном магазине, и они зачастую балуются тем, что носят отказные вещи. Богатые люди покупают наряды, а потом возвращают с кучей претензий. Продавщицы втихаря носят отказную одежду или одалживают родным и знакомым. Вот я и воспользовалась связями тети в очередной раз. Для образа восставшей из пепла Золушки нужна брендовая одежда, а я не трачу деньги зря. На квартиру коплю.