Продана
Шрифт:
— Какого чёрта, Доминик? Ты пришёл сюда, задолжав мне двести тысяч долларов, и хочешь, чтобы я взял твою жену вместо оплаты?
Двести тысяч.
Всё, что было в моём желудке, захотело вернуться обратно. Как мы могли заплатить такие деньги? Мою грудь сдавило. Мне казалось, что я задыхаюсь.
— И да, и нет. Я предлагаю сделку, — он толкнул меня вперёд. — Елена будет делать всё, что вам захочется в течение следующих трёх месяцев. После этого, мой долг будет выплачен. Кроме того, я вчера отдал вам пятьдесят тысяч.
— Это жалкие крохи и ты, блядь, знаешь это.
— Я знаю, но у меня нет денег. Мне придётся работать целую вечность, чтобы отработать то, что я задолжал. Полагаю, так проще и быстрее. Она не очень яркая, но она сделает всё, что вы захотите в спальне. Она обучена. Вам даже не придётся заботиться о ней. Получите всё, что хотите, и можете спать.
Горячие слёзы жгли глаза. Мой муж, которому я пыталась угодить во всём, продавал меня, чтобы погасить свой долг. Рациональная часть меня ощущала, что если я не пойду с этим человеком, то с Домиником что-то случится. Я одна могла это остановить.
И я это сделаю.
Глава 3.
Эштон
Что за хуйня?
Всё что я хотел — это насладиться игрой в полной тишине. Вместо этого, я вошёл в грёбаную сумрачную зону. Мне было известно, что в тот момент, когда я одолжил этому мудаку деньги, он стал проблемой. Но даже через миллион лет я бы не поверил, что он попытается продать свою жену, чтобы погасить долг. Какой мудак так делает?
Моей первой реакцией было сказать долбоёбу катиться в ад от меня подальше и дать ему двадцать четыре часа, чтобы принести остальные деньги. А потом я увидел, как он обращается со своей женой. Может, я и не самый добропорядочный гражданин, однако это не значит, что у меня нет собственных моральных принципов; один из них — никогда не обращаться с женщиной так, как только что это делал Толли. Я даже не мог назвать его человеком.
В своём бизнесе я часто балансировал на тонкой грани между правильным и неправильным. Так и было. Да, я знаю, как сделать насилие средством для получения желаемого, но применяю его только в крайних случаях. Когда женщина вздрогнула от его слов, как будто её хлестнули кнутом, я понял, что это не впервые.
Я оглядел её. Она была хорошенькой, и имела потенциал стать сногсшибательной, если обращаться с ней правильно. У неё были тёмно-каштановые волосы, которые под резким освещением отсвечивали красноватыми отблесками, глаза цвета самого тёмного шоколада, и она была худой, слишком худой на мой взгляд. Толли, наоборот, стоило бы сбросить фунтов двадцать.
Не существовало видимых причин для объяснения слов, слетевших с моих губ. Мне не нужен был ещё один человек, требующий заботы, тем более, такой покорный, какой казалась она, но вид скатывающихся по её лицу слёз оказался довольно убедительным. Кто-то же должен спасти эту бедную женщину.
— Вот мои условия. Она останется со мной в течение следующих трёх месяцев, — я услышал, как она ахнула, но продолжал: — За это время ты придумываешь способ, как найти ещё сто тысяч
— По рукам.
Слова вырвались изо рта ублюдка даже прежде, чем я закончил. Блядь, этот парень невероятен. Каким человеком он должен быть, чтобы так легко отдать её? Женщина пыталась контролировать свои слёзы, но её плечи продолжали вздрагивать даже когда Доминик подошёл к ней.
— Тебе лучше делать всё, что он скажет. Если он захочет, чтобы ты раздвигала ноги каждый час, ты будешь это делать.
Кровь шумела в ушах, пока я слушал, как он разговаривает со своей женой. Я ждал, что она будет спорить с ним, но она просто кивнула, так и не проронив ни слова. Поиграли и хватит.
— Доминик, убирайся к чёрту с моих глаз, прежде чем я позволю Броку застрелить тебя.
Его глаза расширились, и он попятился к двери, оставляя позади одну очень испуганную женщину. Брок проследил за тем, как он уходит, а потом повернулся ко мне.
— Что теперь? — одними губами спросил он.
Махнув ему рукой, я дал сигнал на перерыв, и через несколько секунд за ним тихо закрылась дверь. Я подошёл к женщине, которая попала под мою ответственность на последующие три месяца.
Как, блядь, я оказался в этом дерьме?
Её взгляд был устремлён вниз. Когда я потянулся за сумкой в руке и задел её пальцами, она вздрогнула.
— Давай мне свою сумку, и пойдём поедим.
Слава богу, мы были в закрытом боксе, и повар заботился о каждом нашем капризе, в противном случае бедной девушке пришлось бы есть нечто отдалённо напоминающее нормальную еду. Ладно, да, у неё и так непростой день. Она отдала свою сумку, и поставив её рядом со стулом, на котором сидел, я вытащил ещё один стул. Не хотелось, чтобы она думала, будто её единственный вариант — это стоять, пока мы не уйдём.
Я бы отвез её домой прямо сейчас, не будь у меня назначена встреча с другим клиентом. Это было редкостью, чтобы в одну ночь я встречался с двумя клиентами, но мне требовалось ещё время для ресторана, и поэтому приходилось приложить здесь вдвое больше усилий. Кроме того, мне нужно было кое о чём договориться. Она по-прежнему не двигалась и стояла как вкопанная.
— Елена, верно? Подойди и сядь.
Когда она так и не сдвинулась с места, я опустил руки ей на плечи в ожидании реакции. Она вздрогнула, но не оттолкнула меня, и я направил её ко второму стулу.
Я не винил её в том, что она мне не доверяла. Даже если бы я смог представить через что она прошла, трава на моей стороне не стала бы зеленее, в этом я уверен. Как бы я не пытался держаться подальше от этой жизни, она требовала моего вмешательства, — по крайней мере, на данный момент, — однако остаться жить таким образом означало стать тем человеком, кого я ненавидел. Когда я думал о том, что должен сделать, мой желудок сжимался в тугой узел. И такое случается с теми, кто рос как я, познавая то, что знаю я. Я не хороший парень. Девушка права, что опасается меня. Я бы никогда не ударил женщину, но она этого не знала. Она выживала единственным способом, который знала.