Продавец басен

Олейник Тата

Они все разбрелись, а я отправился к голубю -посмотреть, кто мне там письмо прислал.

«Здравствуй, дружище! Наши источники у фиолетовых доносят всякие удивительные вещи, утоли мое любопытство — это ты тот самый 'долбаный святоша Нимис», который ограбил их замок, вынес всю их казну, а потом взорвал их оплот к чертовой матери?! И если это ты, то как ты добился таких потрясающих результатов?! Я прямо начинаю гордиться знакомством! Твой клан мне не известен — это что-то из молодых, да ранних? Слышал, «Фанаты смерти» на днях распались и пересобрались, это не они, случаем, «Зеленый лист»?

Со всем почтением!

ДайДубу, клан «Трюхнутые зайцы»

Я продиктовал голубю ответ.

«Привет! Да, это я — тот самый долбаный святоша. Только я их не грабил, казны в глаза не видел, а просто помог одному неписю бежать из их плена, по квесту. А замок им взорвал не я, а бог Орм, произошло это в результате неправильной эксплуатации его алтаря. Про 'Фанатов смерти» я ничего не знаю, наш клан — это маленький камерный клан всего из нескольких человек моих друзей. «Глубоко фиолетово» объявили нам войну, но, по-моему, это просто глупо — у нас и армии никакой нет, и ничего нет — ни замка, ни земель. Как они с нами собираются воевать — мне не очень пока понятно.

С дружеским приветом, Нимис Динкан, клан «Зеленый лист».

И тоже пошел спать — под алхимический стол, завернувшись в одеяло. Вообще давно как-то пора решить вопрос с постелью — может, новый диван подлиннее купить?

* * *

— Пошли, — сказал Акимыч, тряся меня за плечо. — там бабушка-лиса в себя пришла. Хватит дрыхнуть!

— Я не дрыхну, — сказал я. — Вы тут так орете, бегаете и бьете посуду последний час, что о «дрыхнуть» речи не идет. «Периодически впадать в короткое нервное забытье» — это точнее.

— Это не посуда, это горшок с ягелем упал. Все равно он весь засох. Давай, пошли, надо с квестом разбираться.

Называть это «бабушкой» можно было раньше, сейчас язык не поворачивался употребить данный термин в адрес прекрасной изможденной женщины с тяжелым взглядом и царственной посадкой головы. Сиводушка совершенно не была не нее похожа, к счастью. Лиса лежала на постели, а мы стояли вокруг, но все равно казалось, что она выше нас во всех смыслах.

— Спасители, значит, — хрипло сказала лиса. — Тебя я помню…

— Да, — сказал я. — Вы мне нос откусили, а потом украли меня, приковали и запустили в мое тело дух какого-то маньяка-убийцы.

— Что же, — сказала лиса. — Можешь считать, что судьба мне отомстила за тебя сторицей. Теперь я должна тебе плату за мою жизнь.

Очень хотелось сказать ' да что вы, какие пустяки, никакой платы не надо!', но неписи иногда бывают слишком прямолинейны и не понимают вежливых формальностей. Поэтому я просто промолчал.

— Да, — сказала Ева, перехватывая инициативу. — У вас есть то, что мы хотели бы получить.

— И что же у меня есть? — спросила лиса, взглянув на Сиви, стоявшую на коленях у постели и прижимающуюся щекой к ладони своей бабушки.

— Мы хотели бы получить у вас артефакт, хранящий душу владыки Хохена.

Лиса рассмеялась, и смех был похож не то на лай, не то на кашель.

— Это большая плата. Я не спорю, она соразмерна долгу. Но вы понимаете, что именно вы просите? Что вы собираетесь с ним делать?

— Мы ничего не будем делать, только отдадим этот артефакт настоятелю Чжао Юю, чтобы он освободил измученный

дух владыки. Вам должно быть проще, чем нам, понять, что именно этот несчастный пережил за тысячи лет заключения.

Опять лающий кашель.

— Что же, похоже, внешний мир скоро станет слишком интересным местом, чтобы моя семья могла тут оставаться и дальше.

Лиса порылась в инвентаре и протянула мне — не Еве, — что-то, что сперва показалось мне огромным крестом на цепи — священники такое носили, которые часто приходили к нам в детскую онкологию. Но, получив на ладонь тяжелый, шишковатый, пахнущий старым железом объект, я увидел, что это — изъеденный слиток древнего металла, узоры на котором нанесены не человеком, а временем, формой же он больше напоминал кривую звезду, чем крест. Держать его в руке оказалось на удивление неприятно, эта вещь буквально воняла злом. Понимаю, как странно и пафосно это звучит, но от нее словно расходились волны, вызывающие отвращение, печаль и тревогу.

— Мы в расчете, попрыгунчики. Я, Белогрудка из рода Куротасков, свидетельствую, что выплатила свой долг!

— Мы подтверждаем это свидетельство и принимаем эту плату, — сказала Ева, тоже косившаяся на артефакт с неприязнью.

— Хорошо, — лиса откинулась на подушки, и только сейчас стало заметно, насколько ей плохо.- А теперь идите, мне нужно отдохнуть.

— Уважаемые хозяева, позвольте вам выйти вон! — пробормотал Акимыч, спускаясь по лестнице. — Это что же, получается, у нас Сиводушка — Куротаскова? Прикольно! Узнать бы еще ее отчество. Сиводушка Рыжехвостовна Куротаскова! Как из романа прямо.

— Похоже, ты читал очень странные романы.

— Ну что, рванули к настоятелю?

Ева достала свои замечательные серебряные часы.

— Одиннадцатый час вечера. Думаю, сдачу квеста лучше отложить до утра, когда настоятель точно будет на месте. Пока же всем лучше попробовать снова заснуть, чтобы восстановить режим.

— Да мы же, считай, только что проснулись!

— А я бы еще поспал, — сказал Гус и совершенно никого этим не поразил.

Акимыч опять умотал в реал, Ева удалилась в свою спальню, решительно заявив, что ее силы воли достаточно для того, чтобы заснуть, даже если спать не хочется, а я, посидев с Лукасем и послушав его горестные размышления по поводу сгинувших, видимо, навеки в Шанде чемоданов с отличным льняным бельем, сменным костюмом и даже одним комплектом шелкового исподнего, вскоре понял, что имею настоятельную потребность выйти подышать свежим ночным воздухом.

Я брел по Мышастой улице, глядя, как в лунном свете вспыхивают и гаснут глянцевитые листья живых изгородей. Я слышал, как дышит море. Как звенят далекие молоты окраинной кузни, как горько и протяжно вскрикивает неведомая ночная птица. Между пекарней и прачечной начинался крутой спуск по заросшему холму к камням побережья, я дошел до самого низа и сел на большой круглый белый валун, еще хранивший дневное тепло. «Просто жить, — подумал я почему-то. — Как же хорошо просто жить и не таскать в себе котомку непонятного, никому не нужного, бессмысленного и почти беспричинного горя». Похоже, проклятый артефакт знатно испортил мне настроение. И продолжал это делать, лежа в ячейке инвентаря. Нужно было его в инвентарь Акимычу закинуть, тот все равно в реальности.