Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие»
Шрифт:
Тут Джаган заметил, что братец все еще ждет ответа, и сказал:
— Он не хочет продавать сласти.
Братец решил, что здесь нужно выразить сочувствие, и произнес:
— Разве можно желать лучшего дела, чем у вас? Но у него другой склад мыслей, как вы знаете.
— Деньги — зло, — повторил Джаган свое любимое изречение. — Без них мы все были бы счастливее. Нужно только, чтобы дело себя окупало, а зарабатывать деньги ни к чему. Да, зарабатывать деньги ни к чему. Капитан! — закричал он. — Что это за мальчишки? Чего им надо?
— Я сейчас отправлю их, господин.
— Нет-нет,
— А вдруг у них нет денег?
— Что с того? Я могу себе это позволить. Мальчик! — закричал он. — Угости этих детей.
Дети взяли сласти и ушли, удивленные до крайности.
— Если эти мальчишки пойдут и всем про это расскажут, вас осадит толпа. Вы отсюда не выйдете.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем, не беспокойтесь, — сказал Джаган. — Через день или два произойдут большие перемены.
Братец испугался и сказал:
— Только не торопитесь. Совершите паломничество к священным храмам, омойтесь в священных реках. Если хотите, я присмотрю за лавкой в ваше отсутствие.
— Я скажу вам, когда решу.
Мальчишка-подручный внес медный сосуд. Братец, который в эту минуту обычно удалялся, встал, но не уходил. Его мучило любопытство: возьмет Джаган деньги или вышвырнет их на улицу?
Джаган выдвинул ящик стола, расстелил сложенное полотенце, чтобы приглушить звон падающих каскадом монет, посмотрел на братца и сказал:
— Сегодня вечером и завтра мне придется многое обдумать. Я слишком долго полагался на волю судеб.
Братец, обеспокоенный этими намеками, произнес, как истинный миротворец:
— Я поговорю с Мали. Я знаю, что могу говорить с ним. Даже с этой девушкой Грейс. Она такая доверчивая!
— Пожалуйста, говорите с ним, о чем хотите, — сказал Джаган. И решительно добавил: — Только не от моего имени.
7
Спустя два дня явившись в свой обычный час в лавку, братец увидел, что у входа толпится народ. На прилавке висело объявление: «Любой пакетик — 25 пайс». Пакетики пользовались таким успехом, что мальчишка-подручный сбился с ног. Старики, молодежь, дети, нищие и батраки рвались к прилавку с протянутой рукой. Подносы пустели с молниеносной быстротой, их едва успевали приносить. К пяти часам продали все. Сивараман и другие повара вышли из кухни, встали перед Джаганом и спросили:
— А теперь что делать?
— Идите домой, — ответил Джаган. — Если все сласти проданы, значит, наш труд на сегодня окончен.
— Я не понимаю, — сказал Сивараман, вертя золотую бусинку, висящую у него на шее. — Что произошло? Зачем все это?
— Пусть больше людей ест сласти, вот и все. Разве они не рады этому?
— Вы хотите закрыть лавку? — спросил Сивараман.
А его помощник добавил:
— Если так и дальше пойдет, к нам прибежит весь город.
— Для вас ничего не изменится, — сказал Джаган. — Мы не пойдем ни на какие уступки ни в качестве, ни в количестве.
— Но как? Как это можно? — спросил Сивараман.
Джагану трудно было
Братец, сидящий возле, пришел ему на помощь:
— Мы проверяем кое-какие меры борьбы с конкуренцией. Я все вам завтра объясню.
Повара ушли. К шести часам лавка опустела. Мальчишка принес медный сосуд раньше обычного и сказал:
— А на улице толпа, господин. Ждут. Они сердятся, что ничего не получили сегодня.
— Скажи им, пусть придут завтра.
В лавке слышны были крики толпы на улице и брань капитана.
— Нашему народу следует научиться дисциплине, — заметил Джаган.
На сердце у него было удивительно легко. Но персонал не сразу привык к перемене — они боялись, что, если дела пойдут плохо, это может повлиять на их будущее. Джаган об этом не задумывался — впрочем, он делал вид, что все учел, и только отмахивался от всяких разговоров. Снова и снова возвращались они к этой теме. Времени теперь у них было предостаточно — они стояли вокруг трона и обсуждали положение. Жарили они теперь всего три часа начиная с полудня, а торговля занимала всего час, и, если не считать толпы, шумящей у входа, в лавке все замирало. Особенно волновался Сивараман — он боялся, что толпа может взбунтоваться. Джаган его успокаивал:
— Наберитесь терпения и смотрите. Нашему народу следует научиться дисциплине, и я уверен, что он ей скоро научится. Не беспокойтесь.
Персоналу, столпившемуся в маленьком холле, слова его показались бессмысленными, но они были люди вежливые и не сказали ему об этом.
— Может, нужно готовить побольше, — сказал Сивараман, лениво жуя табак.
— Что ж, можно попробовать, но только зачем? — спросил Джаган.
В ответ они только пробормотали:
— Чтобы никто не уходил с пустыми руками.
— Зачем? — повторил Джаган.
Сивараман и четверо его помощников были узкими специалистами по приготовлению сластей, они не разбирались в вопросах экономики, сбыта и прочих тонкостях. Сиварамана внезапно осенило, и он ответил:
— Затем, что сейчас, когда мы снизили цены, больше людей хотят есть наши сласти.
«Прекрасное объяснение», — решил Джаган, но вслух, из соображений тактических, он этого говорить не стал, а только заметил:
— Что ж, возможна и такая точка зрения. Обсудим ее попозже. Но только сначала надо посмотреть, как все пойдет… Дней пятнадцать по крайней мере.
Джаган знал, что в глазах своего «персонала» он был умным дельцом, и, хотя решение его было непонятным, они, несомненно, считали, что за всем этим кроется какая-то хитрость. Разочаровать их Джаган не мог: все это почему-то было ему приятно, ему даже льстило, что он, обычно столь преданный правде, выступал сейчас в ложном свете.
Сивараман наконец сказал:
— Может, вы придумали, как привлечь к своим дверям всех покупателей в городе?
У Джагана хватило такта и тщеславия позволить себе многозначительную улыбку; все обрадовались и тоже многозначительно заулыбались. А затем он предложил им нечто гораздо более ценное, чем простой доход. Он сказал: