Продавец снов
Шрифт:
– Да вон он, на месте твой беглец, спит.
Толстяк недоверчиво посмотрел в прорезь. – Ёлки зелёные! Что же это творится-то? – пролепетал увалень, увидев спящего Максима Темникова на своей кушетке. – Обознался видимо. Наверное, это всё из-за недоедания, котлеты сегодня не успел съесть, так на работу и ушёл с пустым желудком. Так чего доброго голодный обморок схлопотать можно!
– Ладно, пошли назад, – махнул рукой Кружкин.
Время шло. Диктор освещал последние новости, сканвордные клеточки заполнялись буквами, а Вениамину приспичило отлить. По пути из туалета он по инерции заглянул в двадцать
– Бросать надо эту грёбаную работу, пока сам дурнем не стал! – с этими словами санитар выскользнул за помощью. Снова затряслись светильники от гулких шагов Грекова.
Кружкин непонимающе уставился на влетевшего, взмокшего, покрасневшего товарища, который повторял, как заезженная пластинка: "Васёк, ЧП, гадом буду, пойдём за мной". И не дожидаясь ответа Греков поволок эрудита к месту происшествия.
– Что случилось-то на этот раз? – раздражённо спросил Василий.
– Смотри! – Вениамин едва не впечатал голову очкарика в окошко.
– Ну и что? – настороженно произнёс тот.
– Как что? Очки-то протри! – посоветовал толстяк.
– Чего там такого-то?
– Ты ещё не понял, что дурака там нет? – вгорячах воскликнул Греков.
– А кто тогда, по-твоему, там находится?
Вениамин оттолкнул Кружкина и уставился на спящего психа.
– Проклятие! Откуда он взялся? Его же не было, лично проверял! – озадаченно прошептал он.
– Пойдём, Веня, я тебе чайку налью успокаивающего, – предложил худощавый очкарик.
Греков, не придав значения его словам, сказал:
– Делай, что хочешь, Василий, а я сейчас кресло притащу и с места до конца смены не сойду. Следить буду! Я не схожу с ума! Не первый год работаю!
Так Вениамин и поступил. Устроившись поудобнее в "измученном" скрипучем кресле, он кемарил, время от времени вскакивая и заглядывая в странную палату. Пока… вновь не исчез шизофреник. Греков, трясясь, открыл дверь… перед ним оказался тёщин дом.
Тёмная безлунная ночь Вениамин под маской из капронового чулка осторожно крался к крыльцу, у которого чуть не споткнулся о совковую лопату. Выругавшись про себя, и в очередной раз вспомнив о "любимой" тёще, находку, которая пришлась весьма кстати, он подобрал и полез в тайник на верхнем косяке за запасным ключом, коварно хихикая. За дверью его встретило нечто мягкое, теревшееся об ногу, это был серый кот Гарик. Греков было по привычке, хотел отвесить животному пинка, но, вспомнив о цели своего визита, передумал, подняв кота за шкирку на уровне глаз.
– Эх, ты, скотина дранная, только блох на тебе разводить! – с этими словами он от души откинул Гарика за порог.
Прошмыгнувший ветерок, оставил облако сладковатого запаха полевых цветов. Максим, лежащий на бескрайнем поле проснулся, слыша феерическое пение птиц. Он не открывал век, ведь солнце светило прямо в глаза. Порхающая яркая бабочка беззаботно села на нос, Темников отмахнулся. Он нехотя поднялся, опёршись на локти, щурясь. Свободный человек осматривался вокруг и радовался обретённому покою. Впереди была приоткрытая дверь в неизвестность. Шагая к ней, бывший узник
У высоких железных ворот Темникова встретил стражник. Он безмолвно отворил двери, пропустив вперёд Максима провожая его взглядом. А на фоне воспламенившейся психиатрической больницы сидел огромный пёс.
– Ты сегодня славно порезвился, Цербер, – сказал Продавец Снов, поглаживая своего любимца. – Сколько суеты из-за одного душевнобольного, но игра стоит свеч: он единственный, кто может привести нас к Принцессе в этом городе, полном хаоса.
Твоя задача, Цербер, не потерять его след.
Подкравшись к кровати, Вениамин разглядел до боли знакомое, противное, обрюзгшее лицо родной тёщи. Она преспокойно спала, храпя на весь дом. Испытывая отвращение от всего её вида, Греков медленно занёс над матерью жены своё грозное оружие, подумав: "Сколько же эта образина из меня крови выпила!!! Так что же, она сдохнет так и не узнав об этом? Так дело не пойдёт…".
– Эй ты, чучело, просыпайся! – во всю лужённую глотку гаркнул толстяк, наклонившись к самому уху жертвы. Пожилая тётка аж подскочила в ужасе, уставившись на злодея.
– Пришёл час расплаты, старая дрянь! – рявкнул со злостью Греков.
– Веня? Это ты? Какого чёрта ты здесь делаешь? – прозвучал противный, полный удивления голос тёщи.
– А по душу твою пришёл, мамаша, хотя какая ты мне к дьяволу мамаша? Старая жирная ведьма! – ответил зять, тряхнув совковой лопатой. – Отъелась на моих деньгах, корова! И дочка у тебя такая же свинья, вся в тебя! Как это меня угораздило с вами связаться, с вашей семейкой гнилой? Вот ведь влип по самые помидоры…
Тёща боязливо посматривала на угрожающую лопату в руках зятя, а он продолжал балагурить, отводя душу.
– Сейчас я устрою тебе Варфоломеевскую ночь! А потом уж до дочки твоей свинорылой доберусь. Я вам всем, суки, отплачу за сломанную жизнь. Давно я об этом мечтал.
– Веня, Венечка не бери греха на душу, я тебя умоляю… – запричитала пожилая женщина, но толстяка это только рассмешило.
– Ни хрена Нина Васильевна душе моей не угрожает, потому как, если я тебя оприходую, так то не грех будет, а дело благое! Меня ещё благословит боженька, что от такой сволочи землю избавил.
– Прости меня, Венечка дорогой… – пропыхтела мамаша.
Греков был не умолим.
– Да за твои козни, тварь жирнозадая, я б тебя сначала повесил, потом пытать начал, а затем расстрелял! Жаль нельзя этого сделать, придётся лопатой обойтись, но уж я не подкачаю, – заверил он. – Всё хватит, натерпелся… Натерпелся я от вашей семейки, теперь вы мне за всё ответите. И знайте, Нина Васильевна, вас я грохну с особой радостью!
– Веня, не надо, не надо, ну погорячился и хватит… – взмолилась тёща.
– Спи спокойно, старая развалина, – непринуждённо сказал Греков и огрел горячо любимую матушку широким совком по голове…