Продажная шкура
Шрифт:
— То, что вы сделали, — жестоко, — буркнул я.
— Разве? — искренне удивился он. — Рано или поздно ей предстоит общаться с другими, которые не будут с ней миндальничать. Вы подготовили ее к общению с этими людьми?
Я испепелил его взглядом.
Он даже не моргнул.
— Вы оказываете ей плохую услугу своими поблажками, Дрезден, — произнес он чуть тише. — Вы не готовите ее к экзаменам. А она ведь не плохую оценку получит, если провалится.
С минуту я молчал.
— Вы сами в ученичестве щиты учились выстраивать? —
— Разумеется. На одном из первых же занятий.
— Как вас учила ваша наставница?
— Кидала в меня камни.
Я хмыкнул, не глядя на него.
— Боль исключительно мобилизует, — заметил он. — И к тому же учит одновременно владеть эмоциями. — Он склонил голову набок. — А почему вы спрашиваете?
— Просто так, — ответил я. — Вы хоть понимаете, что она могла вам голову раскроить?
Он ответил на это все той же выводящей из себя улыбкой.
— Вы бы ей не позволили.
Вернулась Молли с охапкой конвертов и открыток — включая очередной дурацкий рекламный флаер «Электронного Города», которые эти идиоты продолжают присылать на мой адрес. Она закрыла дверь, активировала обереги и сняла с Мыша ошейник. Пес прошел на кухню и завалился спать дальше.
Молли положила почту на журнальный столик, бросила на Моргана задумчивый взгляд.
— И… что он здесь делает, босс?
Пару секунд я смотрел на Молли, потом перевел взгляд на Моргана.
— Как вы считаете? — спросил я.
Он повел плечом.
— Ей уже известно достаточно, чтобы она считалась соучастницей. И потом, Дрезден, если вас казнят вместе со мной, вступиться за нее будет некому. Отсрочку приговора ликвидируют сразу же.
Я стиснул зубы. Несколько лет назад Молли оступилась пару раз, нарушив при этом один из Законов Магии. Белый Совет смотрит на такие вещи очень и очень строго — как правило, первой его реакцией является обезглавливание, а потом меры могут стать и еще жестче. Я поручился своей жизнью за то, что Молли не безнадежно испорчена, и что я смогу перевоспитать ее. Я понимал, чем рискую. Стоило бы Молли оступиться, и ответственность легла бы на меня, а приговором стала бы смерть — с приведением в исполнение через двадцать секунд после вынесения.
Я как-то не думал, что это может обернуться и с точностью до наоборот.
Допустим на минуту, что Морган задумал сдаться и потопить с собой меня. Это означает, что вместе с нами погибла бы и Молли. Получается, он разом избавился бы от двух бывших подозреваемых в черной магии. Одним махом двух убивахом.
Ох, черт.
— Ладно, — вздохнул я. — Считай, ты тоже в деле.
— Я? — округлила глаза Молли. — Э… В каком?
И я рассказал.
Глава двенадцатая
— Не нравится мне это, — буркнул Морган, когда я катил его на кресле-каталке к поджидавшему нас фургону, который взял напрокат ради такого случая Томас.
— Да ну! Надо же, сюрприз какой, — отозвался я.
— Он вампир, — сказал Морган. — Ему нельзя доверять.
— Я слышу, что вы там говорите, — откликнулся Томас из-за руля.
— Я знаю, вампир, — произнес Морган, не повышая голоса, и снова посмотрел на меня.
— Он мне многим обязан, — объяснил я, — после той попытки дворцового переворота в Белой Коллегии.
Морган угрюмо уставился на меня.
— Врете, — заявил он.
— Вы сами знаете, что это правда.
— Нет, не правда, — невозмутимо возразил он. — Вы мне лжете.
— Ну, да…
Он перевел взгляд с меня на фургон.
— Вы ему доверяете.
— До определенной степени, — согласился я.
— Идиот, — буркнул он — впрочем, не слишком убежденно. — Вампиру Белой Коллегии доверять нельзя, даже если он делает что-либо искренне. Рано или поздно сидящий в нем демон возьмет верх. А после этого вы для него не больше, чем пища. Такова их природа.
Я ощутил подступающий приступ гнева и задушил его в зародыше — прежде чем мои губы хоть что-то произнесли.
— Вы сами ко мне пришли, не забывайте! Если не нравится, как я вам помогаю, скатертью дорожка из моей жизни, не стесняйтесь, чего там.
Морган недовольно покосился на меня, скрестил руки на груди — и заткнулся.
Томас включил аварийку, обошел фургон и откатил боковую дверь. Потом повернулся к Моргану и поднял кресло с раненым Стражем так же легко, как я мог бы погрузить в багажник Жучка сумку с продуктами. Он осторожно закатил кресло в глубь салона, а Морган придерживал пузырь с раствором для внутривенного вливания, чтобы тот не слишком раскачивался на прикрепленном к подлокотнику кресла штативе.
При всей своей неприязни к Моргану я не мог не отдать ему должного: он, конечно, сукин сын, но крепкий как кремень. Даже с учетом несомненно терзавшей его боли, чудовищной усталости, не говоря уже о вдребезги разбитой репутации, ему все равно хватало упрямства оставаться мнительным и невыносимым. Если бы все это не было нацелено на меня лично, я, возможно, восхищался бы им еще больше.
Томас захлопнул дверь, выразительно закатил глаза и пошел обратно за руль.
По лестнице от моей квартиры поспешно поднялась Молли, державшая в одной руке два рюкзака, а в другой — Мыша на поводке. Я протянул руку, и она сунула мне один из двух рюкзаков — черный, нейлоновый. Я держу в нем свой аварийный набор. Помимо прочего, в нем лежат еда, вода, аптечка, пара одеял, химические трубки-фонари, изолента, две смены одежды, кусачки-мультиинструмент, двести долларов наличными, мой паспорт и пара любимых романов в мягкой обложке. Я всегда держу его наготове на случай, если придется спешно делать ноги. С таким набором я смогу продержаться почти в любой обстановке — ну, в девяноста процентах случаев — по меньшей мере пару дней.