Продажная шкура
Шрифт:
— Стой — тот, чья кровь согреет нас, нарушитель покоя лесов Зимней Королевы.
Я остановился и обвел взглядом круг пауков. Размера все они были почти одинакового — если бы мне пришлось идти на прорыв, это предстояло делать наугад, поскольку слабых звеньев я не обнаружил.
— Мое почтение, — произнес я. — Уважаемые охотники, я не нарушитель. Я чародей, член Белого Совета, и повелением Королевы обладаю правом прохода по этим дорогам.
Воздух вокруг меня наполнился щебетом, шипением и щелчками.
— Слова смертных тварей часто лживы, —
Я выразительно поднял жезл.
— Полагаю, такоеу смертных тварей тоже всегда при себе, а?
Паук зашипел так, что яд у него на жвалах пошел пузырями.
— Многие смертные носят длинные палки, да.
— Поосторожнее, длинноногий, — посоветовал я ему. — Я лично знаком с Королевой Мэб. Не думаю, чтобы тебе хотелось провиниться перед ней.
Ноги паука сделали почти неуловимое движение, и он оказался на два или три фута ближе ко мне. Остальные пауки тоже переместились чуть поближе. Мне это не нравилось. Ни капельки не нравилось. Стоит одному из них прыгнуть, и они все наваляться на меня, одолев чистой массой — мне почти нечего было противопоставить этому.
Старший паук рассмеялся — смех его прозвучал глухо, издевательски.
— Нет таких смертных, что встречались бы с нашей Королевой и остались при этом живы.
— Он лжет, — прошипел другой паук. — И кровь у него теплая.
Я покосился на острые жвала, и мне почему-то с необычайной ясностью вспомнился Морган, потягивающий через трубочку сок из чертова пакета.
Стоявший на тропе паук сместился чуть влево, потом чуть вправо, и эти легкие движения явно имели целью скрыть от моего внимания тот факт, что он придвинулся ко мне почти на фут.
— Скажи, смертная тварь, как нам узнать, кто ты на деле?
В моем ремесле редко случается, чтобы тебе подставлялись так удачно.
Я выставил посох вперед, нацелив его в паука, и выкрикнул:
— Forzare!
Струя невидимой энергии, сорвавшись с посоха, угодила старшему пауку прямо в человекоподобный рот. Такова была сила удара, что все его восемь ног оторвались от земли, и паук, пролетев по воздуху добрых восемь футов, врезался в ствол огромного древнего дуба. Послышался звук, напоминающий столкновение с твердым препятствием большого пластикового баллона с водой; паук отрикошетил от дерева на промерзшую землю и остался лежать, слабо подергивая конечностями. Сотрясение сбросило с веток сотни три фунтов снега, наполовину засыпавших тело.
Все застыло и смолкло.
Я сощурился и, не говоря больше ни слова, обвел круг исполинских арахнид взглядом.
Стоявший ближе других к мертвому товарищу паук неловко переминался с ноги на ногу.
— Дайте чародею пройти, — прочирикал он наконец заметно более тихим голосом.
— Да, черт возьми, дайте же ему пройти, — буркнул я себе под нос и шагнул вперед с таким видом, будто готов стереть в труху всякого, кто окажется у меня на пути.
Пауки
Я оглянулся только шагов через сто — пауки столпились вокруг своего погибшего товарища и заворачивали его тело в шелк, голодно дергая жвалами. Я поежился, желудок свело болезненной судорогой.
При посещении Небывальщины можно быть полностью уверенным в одном: скучать вам не придется.
У дерева, на стволе которого красовалась вырезанная пентаграмма, я свернул на другую тропу. Дубы сменились хвойными деревьями, подступившими ближе к проходу, и между ними угадывалось движение невидимых лесных тварей, только пронзительный щебет и посвисты доносились со всех сторон. Жутковато, но здесь иначе и не бывает.
Тропа вывела меня к прогалине. В самой середине ее вырастал из земли курган ярдов пятнадцати в диаметре и примерно столько же в высоту. С одной его стороны темнел обрамленный массивными каменными плитами проем, у которого виднелась одинокая фигура в сером плаще — стройный, спортивного вида молодой человек со скулами столь острыми, что ими можно было бы резать хлеб, и ярко-синими глазами. Из-под серого плаща виднелись явно дорогой костюм из синего кашемира и светлая рубашка с галстуком медного цвета. Наряд завершался черным котелком, а вместо традиционного посоха он держал трость с серебряным набалдашником.
Собственно, в описываемый момент трость эта целилась точнехонько мне в голову.
Я остановился и помахал рукой.
— Полегче там, Жеребец!
Молодой человек опустил трость, и на лице его расцвела улыбка, разом сделавшая его на десять лет моложе.
— Ага! — произнес он. — Надеетесь, не знаю, откуда это?
— Самая расклассическая классика, — хмыкнул я. — Как дела, Чандлер?
— Всю холеную задницу отморозил, — отозвался он с безукоризненным оксфордским произношением. — Однако терплю — благодаря отменной родословной, хорошей академической подготовке и метрическим тоннам чисто британской стойкости. — Взгляд пронзительно-синих глаз снова остановился на мне, и хотя выражение лица его не изменилось, в голосе зазвучали тревожные нотки. — У вас-то все в порядке, Гарри?
— Ночь нелегкая выдалась, — отозвался я, делая шаг вперед. — А разве охранять дверь вы должны не впятером?
— Пятеро меняна одну дверь? Да вы с ума сошли! Одной концентрации стиля более чем довольно, чтобы удерживать потенциальных гостей на расстоянии пушечного выстрела.
Я не удержался от смеха.
— Такую силу позволительно использовать только во благо, не так ли?
— Именно так, что я и делаю. — Он задумчиво склонил голову набок. — Что-то я не припомню, чтобы мы с вами встречались здесь.