Продажная шкура
Шрифт:
Мёрфи покачала головой:
— И все из-за одного человека.
— Из-за героя, — вполголоса возразил я. — Из-за того, кого из всех Стражей боятся больше всего. Морган едва не одолел самого короля Красных — вампира, прожившего едва ли не четыре тысячи лет, окруженного до омерзения могущественными вассалами. И когда бы тот не бежал с поля боя, Морган бы его убил.
— Ты о нем почти добро отзываешься, — заметила Мёрфи.
— Не добро, — возразил я. — Но я не могу не признать его качеств. За долгие годы Морган спас не сосчитать сколько
Мёрфи невесело улыбнулась.
— Но он ваш бойцовый пес.
— Но он наш бойцовый пес, — подтвердил я. — И он не колеблясь отдал бы свою жизнь, если бы считал, что так надо.
Мёрфи посмотрела вслед Молли, толкавшей коляску с Морганом вдоль причала.
— Бог ты мой, — сказала она. — Должно быть жутко знать, что ты способен так ни во что не ставить человеческую жизнь. Чужую, свою собственную — не важно чью. Знать, что ты в любой момент способен отнять у живого человека абсолютно все. Это не могло его не глодать.
— За столько лет, наверное, можно и привыкнуть, — возразил я. — Знаешь, мне кажется, ты права насчет того, что убийца действует отчаянно. Ситуация сделалась слишком запутанной и сложной, чтобы смахивать на запланированную. Прямо какое-то… безумное скопление всевозможных цыплят, слетевшихся, чтобы их пожарили.
— Может, так ее будет проще разрешить?
— Примером подобной путаницы может служить Первая мировая, — покачал головой я. — Только тогда было типа сложно ткнуть пальцем в кого-то одного и сказать: «Вот из-за этого парня все так и вышло». С этой точки зрения со Второй мировой проще.
— Ты с самого начала действуешь, исходя из предположения, что тебе есть кого обвинить, — сказала Мёрфи.
— Только если я смогу его поймать, — покачал головой я. — Если не смогу… ну, понятно, что тогда.
Мёрфи повернулась ко мне. Она подняла обе руки, взяла меня за голову, чуть пригнула и поцеловала в лоб и в губы — ни слишком быстро, ни слишком страстно. Потом отпустила и подняла на меня взгляд, спокойный и грустный.
— Ты знаешь, что я люблю тебя, Гарри. Ты хороший человек. И хороший друг.
Я криво улыбнулся.
— Ты только не стань из-за меня размазней, Мёрф.
Она мотнула головой.
— Я серьезно. Не дай себя убить. Надери любую задницу, какую считаешь нужной, чтобы этого не случилось. — Она опустила глаза. — Мир будет поганым без тебя.
Секунду-другую я покусывал губу, ощущая себя очень неловко. Потом прокашлялся.
— Из всех людей на свете я предпочел бы, чтобы спину мне прикрывала именно ты, Кэррин. — Я снова кашлянул. — Ты, наверное, лучший друг из всех, какие у меня были.
Она несколько раз моргнула и тряхнула головой.
— Ладно. Что-то очень рискованный становится
— Может, продолжим его с того места, где было про «любую задницу»? — предложил я.
Она кивнула.
— Найди его. Надери ему задницу.
— Именно таков план, — подтвердил я. Потом наклонился, поцеловал ее в лоб и губы и на секунду прижался лбом к ее лбу.
— Я тебя тоже люблю, — прошептал я.
— Вот извращенец, — произнесла она сдавленным голосом. — Удачи.
— Тебе тоже. Ключи в замке зажигания.
А потом выпрямился, подхватил свои мешки и зашагал следом за Молли. Я не смотрел на Мёрфи, когда уходил, и так и не оглянулся.
Только так мы оба могли делать вид, что я не видел, как она плачет.
В свое время мой брат купил древний, побитый временем и стихиями рыболовецкий катер. Он говорил мне, что это траулер. Или сейнер. Что-то одно из двух… Или еще что-то. Закаленные мореходы жутко кипятятся насчет точных определений, к какой именно категории относится судно — но поскольку я никак не закаленный мореход, я не лишусь сна из-за неточного определения.
В общем, катер имеет в длину сорок два фута и мог бы послужить дублером катеру Квинта из «Челюстей». Ему отчаянно не хватает свежей покраски, поскольку бёлый корпус давным-давно стал серым, а местами и черным. Единственное свежеокрашенное место на нем — это надпись на носу, гласящая:
ЖУЧОК-ПЛАВУНЕЦ
Погрузка Моргана на борт «Жучка» оказалась делом болезненным — в буквальном смысле слова. Мы уложили его на койку в маленьком кубрике и перетащили на борт все наше снаряжение. После этого я забрался на мостик, завел движки своим комплектом ключей — и тут же обнаружил, что забыл отдать швартовы. Пришлось спускаться на палубу и отвязывать тросы.
Я же сказал — я не закаленный мореход.
Выйти из гавани оказалось делом несложным. Томас швартовал катер совсем рядом с выходом на открытую воду. Я едва не забыл включить ходовые огни, но спохватился еще до выхода из порта. Потом сверился с компасом, расположенным рядом с ру… со штурвалом, довернул курс на градус западнее и дал газ.
Мы двигались по непроглядной черноте озера, дизели негромко бормотали своё «луб-луб-дуб-луб». Изначально катер строился для работы в открытом море, поэтому мощности у него хватало. Вода в этот вечер была спокойная, так что нас не трясло, даже когда мы набрали ход.
Не могу сказать, что это наше плавание не напрягало меня. За последний год мы с Томасом несколько раз сплавали на остров, чтобы обследовать его получше. Заодно Томас обучал меня искусству судовождения, но в одиночку я вел катер впервые.
Через несколько минут на палубе показалась Молли; она поднялась на половину лестницы, ведущей на мостик, и остановилась.
— Мне надо просить разрешения подняться на мостик или чего такого?
— Это зачем? — удивился я.
Она подумала.