Продажная верность
Шрифт:
— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — на ее губах играет искренняя, мягкая улыбка, и если бы я не видела все своими глазами, то никогда бы не догадалась, что она извиняется за то, что трахалась с кем-то, кто не является ее будущим мужем.
— Ты пришла сюда и проявила неуважение ко мне — неуважение к моей семье — в мой день рождения. И это после всей щедрости, которую мы проявили к твоей семье.
— Я? — она указывает на меня, и мои глаза расширяются. Сорен переводит взгляд на меня, а затем снова
Мой взгляд мечется между ними, и я не понимаю, что, черт возьми, происходит.
Парковщик пытается заговорить, но Сорен поднимает на него руку: — Уходи. Сейчас же, — требует он.
— Прости меня, Сорен, — Карисса подходит к нему и пытается поцеловать его в щеку, но он отступает.
— Пожалуйста, мне не нужны жалкие объедки.
— Все могло быть иначе, если бы ты позволил себе влюбиться в меня, а не возводил непреодолимые стены, — она проводит пальцами по его груди, — никому в этом мире не нужен кто-то холодный как камень, но я здесь.
Я наблюдаю, как челюсть Сорена двигается. Он выхватывает пистолет, но направляет его на землю.
— Знаешь, у твоего отца есть бизнес только потому, что мы ему это позволяем.
— Что ты собираешься сделать, пристрелить меня, Сорен?
— Нет. Я не причиняю вреда женщинам, — он убирает пистолет обратно в кобуру, — но если ты не уедешь из города в ближайшие двенадцать часов, я скажу твоему отцу, что ты больше не девственница.
Ее глаза расширяются от угрозы.
— Он убьет меня, — она звучит испуганно, — и ты знаешь это.
Я подхожу ближе, не веря своим глазам, но наступаю на ветку, и она трещит у меня под ногами. Они оба переводят на меня свирепые взгляды и замирают.
Сорен ругается себе под нос, а потом смотрит на меня как на букашку, которую он хочет раздавить. Он снова поворачивается к Кариссе.
— Что выберешь? — требует он, и она подпрыгивает от громкости его голоса.
— Он убьет меня! — она снова подчеркивает это, падая на колени, — я могу все исправить, — умоляет она. Конечно, ее отец не станет ее убивать.
— Больше нечего исправлять, Карисса.
Слезы текут по ее лицу, и она хватается за его ноги. Мне нужно уйти. Я не могу продолжать наблюдать за этой сценой, но почему я не могу отвести взгляд?
— Мне некуда идти, — ее голос дрожит от признания.
Я натягиваю длинные рукава платья, скрещиваю руки на груди и делаю шаг назад. Я должна убраться отсюда.
— Стой на месте, Джин, — приказывает он, и мое тело послушно выполняет приказ. Его голос смертоносный и сексуальный как грех.
— Пожалуйста, не заставляй меня смотреть на это.
Он смотрит на меня через плечо, и я понимаю, что сказала это вслух. Его глаза темные и жесткие, заставляющие меня пожалеть, что я вообще пришла сюда.
— Двенадцать часов, Карисса, — он продолжает смотреть на меня,
Я слышу, как она вскакивает на ноги, в то время как Сорен удерживает мой взгляд.
— И что мне теперь с тобой делать? — он пальцами сжимает подбородок. Мои ноги словно прирастают к земле, а тело содрогается от нехватки кислорода.
Сорен приближается ко мне, с каждым шагом забирая все больше кислорода из моих легких. Чем ближе он подходит, тем труднее становится дышать.
— Теперь ты шпионишь за мной, — обвиняет он.
Почему он был таким сексуальным с пистолетом? Я касаюсь рукой лба, проверяя, нет ли у меня жара. Я никогда не видела эту сторону Сорена, и должна быть в ужасе. Я определенно не должна думать о том, какой он горячий.
Сглатываю образовавшийся комок в горле, и это действие неприятно сушит мой пищевод.
— Ты заслуживаешь лучшего, — шепчу я.
— Ты не думала об этом, когда напала на меня с медвежьим спреем, — в его тоне сквозит неодобрение.
Его глаза отрешенно скользят по моему телу вверх и вниз, пока наши взгляды не встречаются. Воздух накаляется из-за нашего противостояния, посылая мурашки по моей коже. Мои мышцы напрягаются в ночной прохладе, холодный воздух обдувает каждый сантиметр открытой кожи. Под его темным, неумолимым взглядом во мне зарождается смесь беспокойства и похоти. Я практически задыхаюсь, и этот заряженный воздух готов вот-вот воспламениться вокруг меня.
Я делаю шаг назад, нуждаясь в пространстве, но он настигает меня, пока моя спина не упирается в дерево.
— Тебе понравилось шоу?
Мои глаза расширяются, и румянец заливает мою кожу.
— Все было не так, — слова даются с трудом, и мне хочется сказать ему, что я пришла сюда, чтобы извиниться за свое поведение, но слова словно застряли в горле.
— Держу пари, ты мастурбируешь, смотря в чужие окна и наблюдая, как трахаются ни о чем не подозревающие люди. Это возбуждает тебя, Джиневра? — он никогда не называет меня полным именем, и от этого по мне пробегает дрожь. Его глаза искрятся темным весельем, когда он наблюдает за моей реакцией.
Сорен кладет руку на дерево и наклоняется ко мне. Я такая крошечная рядом с ним. Его широкие плечи загораживают свет, доходящий с вечеринки, и тени пляшут по его лицу.
Он наклоняется еще ближе, его дыхание обжигает мое ухо: — Ты уже мокрая? Твоя киска жаждет, чтобы ее оттрахали?
У меня отвисает челюсть, мой мозг не способен переварить его слова. Я растерялась, не зная, как реагировать. Я никогда раньше не видела, как люди занимаются сексом, но все, что он говорит, правда.
— Держу пари, ты шлюха, которая…