Продажные журналисты. Любая правда за ваши деньги
Шрифт:
Один журналист описывает в своем блоге все, что они делали, сопровождая одного высокопоставленного немецкого политика, зная, что лиц, сопровождающих, к примеру, канцлера Германии, досматривать не будут:
Перуанец посоветовал нам, где можно купить ритуальные предметы из инкских захоронений. Этот археолог намекнул нам, что эти предметы – из разграбленных захоронений и представляют большую ценность. Я поехал с коллегой в один дом на окраине города, где мы приобрели (незаконно) головное украшение (250 долларов) и кусок погребальной пелены. Вывезти их за пределы страны оказалось проще простого, поскольку багаж лиц, сопровождавших канцлера, не контролировался89.
Все это происходило не десять лет назад, а гораздо раньше. Но я могу назвать имена и фамилии многих коллег, которые и по сей день ведут себя точно так же. Я не хочу их ни в чем упрекать. В конце концов, раньше я сам принимал участие в деятельности этой порочной системы. Но, может быть, я смогу побудить их поразмыслить
Вот вам другой пример. Когда бывший федеральный канцлер Гельмут Коль посещал во франкфуртской редакции ФАЦ тогдашних ответственных редакторов политического раздела ФАЦ Иоганна Георга Райсмюллера и Фрица Ульриха Фака для доверительной беседы, мы, редакторы, гордились тем, что нас посетил такой «высокий гость». Нам, журналистам, и в голову не приходило, что подобная близость может и коррумпировать. Напротив, мы прямо-таки горели желанием, чтобы представители элиты уделяли нам внимание и таким образом. Многим, например Франкенбергеру из ФАЦ, и вправду удалось этого добиться. Но какой ценой? Мы еще подробнее коснемся этой темы.
Бывший главный редактор и консультант СМИ Михаэль Шпренг пишет о Коле и его отношениях с журналистами следующее:
Известно, что для Гельмута Коля существовало только два типа людей. Те, кто был за него, и те, кто был против него. Аналогичным образом он классифицировал и журналистов. Его отношение к свободе прессы было чисто инструментальным: хорошим журналистом был для него тот, кто позволял ему использовать себя в качестве инструмента. Тех, кто – как я – относился к нему с определенной принципиальной симпатией, он быстро зачислял в «свои», в «сторонники Коля», и требовал от них безоговорочного повиновения90.
В ту пору, когда Коль приезжал к нам в редакцию и посещал Райсмюллера и Фака, я бы не поверил сказанному выше. Но, вероятно, так оно и было в действительности. Издатели ФАЦ Фак и Райсмюллер, с точки зрения Коля, были, вероятно, лишь инструментами, орудиями для достижения его целей. Сегодня другие политики используют в качестве своих орудий других журналистов, которые этого, возможно, и не замечают или же не желают отдавать себе в этом отчет.
Кстати говоря, люди вроде названных выше издателей ФАЦ в определенной мере навязывали нам свой тип мышления. Посредством языка, которым мы должны были пользоваться. Никогда не забуду, как ответственный редактор ФАЦ Иоганн Георг Райсмюллер ворвался в редакцию с распечатанным текстом и закричал: «Кто это редактировал?» В одном месте текста было написано «синти и рома». И Райсмюллер произнес, громко, ясно и недвусмысленно: «Это цыгане! Запомните хорошенько: цыгане». Нам, редакторам политического раздела ФАЦ, нельзя было писать «синти и рома». Это было в самом начале моего обучения профессии журналиста. Мой коллега профессор Райнхард Ольт, германист по образованию, и я, сидя в редакции новостей ФАЦ, долго смотрели друг на друга. «Цыгане» – такое откладывается в памяти. Так мышление направляется в определенное русло. Так молодого человека, еще в период профессионального обучения, формируют через язык.
Вероятно, я до сих пор слишком много рассказывал о «Франкфуртер альгемайне цайтунг» и, возможно, создал ложное впечатление, что все описанное выше было типично лишь для ФАЦ, да и там – лишь для политической редакции, причем по тем временам, когда я там работал. Но именно это и не соответствует действительности. Так что это не выпад в адрес ФАЦ, а лишь призыв ко всем медийным предприятиям хоть разок подмести перед собственной дверью. В ФАЦ, и об этом также следует упомянуть, в мое время нигде так не проявлялся «подмазанный» характер подачи информации, как в литературном разделе. По крайней мере, относящийся к литературному разделу подраздел туризма и путешествий представлял собой почти необозримое множество приглашений в финансируемые третьими лицами командировки (класса «люкс») в далекие страны. Бесплатные командировки, в случае которых оплачивающие их спонсоры наверняка ожидали определенного тематического содержания, то есть чистого пиара. Ездить в командировки, финансируемые непосредственным объектом последующего репортажа – например, авиакомпанией или туристической фирмой, – нам, редакторам, не возбранялось. Наоборот, такие командировки активно распределялись среди нас. А мы в написанных нами по возвращении статьях часто не сообщали, кто профинансировал командировку. Но и это, если мне не изменяет память, считалось совершенно нормальным, в том числе и в других медийных предприятиях. В июле 1987 года – я тогда еще и года не проработал в ФАЦ – газета опубликовала мой большой репортаж, озаглавленный «В тени ката». Меня пригласила и профинансировала мою поездку йеменская авиакомпания «Йемения». Этот репортаж был чистейшей воды пиар-акцией. Приглашение я получил через туристический подотдел отдела фельетонов.
Йеменцы пришли в восторг от моего размещенного в колонке редактора пиар-репортажа и даже спросили меня, что они могут для меня сделать, кроме предоставления возможности в будущем бесплатно проводить отпуск в Йемене. Скорее в шутку, чем всерьез, я сказал им, что никогда раньше не ел таких вкусных жаренных на гриле королевских креветок, как в маленьком йеменском городке Мокка (которому, кстати говоря, кофе мокка и обязан своим названием). И что же? Через пару дней они фирменным самолетом доставили к нам в редакцию ФАЦ целый ящик зажаренных за несколько часов перед этим на гриле креветок! У моих коллег при виде присланного мне «корыта» (так это назвали у нас в редакции) разыгрался аппетит, они принялись за обе щеки уплетать креветки и считали все это совершенно «нормальным». Им и в голову не пришло задуматься над морально-этической стороной вопроса.
В отделе фельетонов ФАЦ стоял также книжный шкаф с книгами, присылаемыми издательствами без нашей просьбы на рецензирование. И чем больше присланных на рецензию экземпляров какого-либо издательства получали в нашей газете положительную оценку, тем больше новых изданий наш отдел фельетонов получал от издательства. Иногда я приносил целую большую картонную коробку, полную новеньких книг, к себе в редакцию политических репортажей, и мои коллеги могли брать себе оттуда любую книгу по желанию. И ни один из них не считал это неприличным. Разумеется, в редакторской колонке ФАЦ с похвалой упоминались и новые книги редакторов ФАЦ. Вспоминаю мой первый увидевший свет в одном из издательств ФАЦ бестселлер «Секретный документ БНД» (Verschlusssache BND), который издатели ФАЦ, как нечто само собой разумеющееся, рекламировали на проходившей в здании ФАЦ пресс-конференции.
Я еще помню, как Федеральное управление уголовной полиции из-за моей критики в адрес исламской идеологии зачислило меня в категорию «лиц, которым угрожает покушение», Вероятно, я был единственным немецким журналистом, который на совершенно законных основаниях приходил на редакционные совещания ФАЦ с заряженным пистолетом на поясе. Автомобилестроительный концерн БМВ на несколько месяцев предоставил в мое распоряжение бронированный лимузин класса «люкс», причем бесплатно. ФАЦ не только знала об этом. ФАЦ оплачивала мне все текущие эксплуатационные расходы по автомобилю. Ибо ФАЦ была рада возможности сэкономить на километраже моего служебного автомобиля. Все эти вещи считались чем-то само собой разумеющимся.
В общем, речь всегда шла лишь об одном и том же. Нет, вовсе не о достоверности статей и репортажей. Речь всегда шла лишь о деньгах и о личных благах. Вот к каким целям мы стремились.
Мерзкие собутыльники: взгляд изнутри на грязную работу журналистов
С точностью до секунды могу описать, когда именно лично я прекратил этим заниматься и внезапно ощутил отвращение к самому себе. Это произошло в тот день, когда я позвонил франкфуртскому специалисту по уголовному праву Гансу Вольфгангу Ойлеру и попросил у него совета. Ибо один из наиболее известных немецких политиков, член ХДС, в присутствии свидетелей в своем рабочем кабинете вознамерился дать мне задание шпионить за тогдашним премьер-министром федеральной земли Рейнланд-Пфальц, социал-демократом Куртом Беком. Одним из этих свидетелей был один из бывших управляющих делами отделения ХДС в этой федеральной земле. Этот человек много чего сделал для ХДС и давно уже много о чем молчал. Пусть он теперь решает, назвать ли ему публично имена тех, кто за всем этим стоял. Я в его распоряжении и готов в любое время вместе с ним публично дать показания перед судом. Этот всем известный управляющий делами ХДС присутствовал при тогдашнем разговоре не в качестве заказчика, а всего лишь в качестве свидетеля. Присутствовал при том, как известный политик из ХДС предложил мне, на первом этапе, 5000 евро за то, чтобы я, под маской журналиста, шпионил за супружеской жизнью жены Курта Бека. Чтобы защитить семейство Бек, я не намерен и не буду называть никаких подробностей, кроме одной – выписки из личного счета семейства Бек уже имелись в распоряжении ХДС. Дело в том, что к делу уже подключили одного близкого к ХДС банковского работника. Очевидно, премьер-министр не мог сделать почти ничего, что не стало бы известно ХДС. Кроме одной детали частной жизни его семьи. Именно эту деталь я должен был выяснить и задокументировать. А ведь сидевший напротив меня более чем беззастенчивый политик входил в одну из наиболее известных комиссий ХДС. В течение примерно двух часов я выслушивал высказываемые им пожелания и молчал, хотя внутренне кипел от возмущения. Именно в эти минуты я задался вопросом, как глубоко я, очевидно, пал, если этот политик вообразил, что я не побрезгую взяться за самую грязную работу в его интересах и в интересах его партии, в обмен на скрытую оплату этой услуги (замаскированную под гонорар за доклад). Сидя с этими людьми в Майнцском земельном парламенте, я сделал вид, что принял предложение, но в тот же самый, на редкость жаркий, день прямо из машины позвонил специалисту по уголовному праву Гансу Вольфгангу Ойлеру. Тот договорился о встрече с руководителем офиса Курта Бека. И мы узнали, что там уже было известно о данных тем человеком заданиях. Ибо я оказался не единственным журналистом, которых ХДС решил пустить по следу Курта Бека. Всего этого не произошло бы, если бы я, как журналист, не был бы так мерзко близок ко многим политикам. Совершения этой подлости от меня ожидали, как чего-то само собой разумеющегося.
Конец ознакомительного фрагмента.