Проделки небожительницы
Шрифт:
Башлык от каждого удара хрипло вскрикивал и пытался подняться на четвереньки.
– Сдурел, сволочь! – прохрипел он, когда Маркиз сделал передышку. – Крыша, что ли, у тебя поехала?! Ты что, блин, на чужой территории хозяйничаешь? Я здесь всем плачу – и ментам, и начальству! Я только шепну – тебя замочат и в кислоту кинут – следа не останется!
– Ты еще и пугать меня вздумал? – разозлился Маркиз и так ударил Башлыка, что тот отключился.
– Атас! – крикнул вдруг Мишка Клоп. – Тикаем!
Маркиз оглянулся. Тяжело пыхтя и топая пудовыми башмаками, к ним бежали двое милиционеров.
– Тикаем!
Маркиз
Мишка побежал вдоль терминала, свернул за угол. Маркиз бросился за ним, понимая, что беспризорник знает здесь все ходы. За поворотом Мишка огляделся, откинул спрятанный в траве люк и скрылся под землей. Не раздумывая, Маркиз нырнул следом.
Вниз вела узкая металлическая лесенка. Леня спустился на несколько ступеней, опустил за собой крышку люка и, стараясь не греметь, полез дальше.
Внизу его дожидался беспризорник.
– Классно ты Башлыка отметелил! – заявил мальчишка в полном восторге. – Ну, я повеселился! Пацанам расскажу – тоже обхохочутся!
– Ты-то как – живой? – сочувственно посмотрел Маркиз на мальчишку. – Он тебя тоже неслабо отделал!
– Ничего, я привычный, – отмахнулся Мишка, – да он не очень сильно бил, больше для острастки. Ему убивать меня ни к чему, я ведь на него работаю. А вот за тобой он теперь будет гоняться, и ментов своих накачает, купленных, так что тебе лучше отсюда сваливать.
– Это мы еще разберемся, – спокойно ответил Маркиз, – ты мне лучше покажи здешние ходы.
Так и получилось, что Леня Маркиз под руководством опытного проводника ознакомился с лабиринтом вентиляционных каналов, которые, как длинные кротовые ходы, источили всю почву под аэропортом.
Конечно, нельзя было сказать, что он досконально изучил все это подземелье – Мишка Клоп с важным видом заявил ему после «экскурсии», что и сам он знает меньше половины проходов, но для того плана, что начал постепенно складываться в голове у Маркиза, узнанного было вполне достаточно.
На идею будущей операции Леню натолкнуло одно детское воспоминание. Он помнил, как в цирке, куда водили его родители, он был поражен хитрой штукой, которую показывал лысый фокусник в длинном блестящем пиджаке – фраке.
Фокусник дал всем зрителям рассмотреть большую коробку, раскрыл ее, показал со всех сторон, чтобы было видно, что коробка пуста. Потом он запихнул в эту коробку кролика – кролик был белый и очень чем-то недовольный, он пытался вырваться, не хотел залезать в пыльную темную коробку. Фокусник закрыл коробку с кроликом, снова открыл ее – но в коробке никакого кролика уже не было!
Маленький Леня был поражен и долго приставал к отцу, требовал, чтобы тот сказал ему, куда пропал кролик.
Позже Лене подарили набор «Юный фокусник», и он разобрался с тем фокусом, узнал, что у коробки были двойные стенки, но детское изумление так и не прошло.
Еще позже, гораздо позже, когда Леня уже стал удачливым мошенником по кличке Маркиз, он понял, что главная хитрость в его профессии, как и в профессии фокусника, – это отвлечь внимание зрителя второстепенными деталями вроде блестящего пиджака или красивой ассистентки, чтобы тот пропустил момент
Но теперь Маркиз вспомнил не просто тот давний поход в цирк и лысого фокусника, он вспомнил именно фокус с кроликом и пустой коробкой. Весь зал видел, как кролика засунули в эту коробку. Никому и в голову не пришло бы усомниться в том, что он там сидит. А все дело – в двойных стенках. Или в двойном дне.
Леня еще раз прошелся по подземным коридорам и нашел то место, необходимое ему в день проведения операции. Теперь дело было за коробкой для кролика, за коробкой с двойным дном.
Маркиз связался с молодым угонщиком по кличке Ухо. Ухо был широко известен в узких кругах тем, что мог угнать любую машину. Какую угодно и у кого надо. Только пальцем покажи. Маркиз неоднократно пользовался его услугами, когда ему нужна была для очередной аферы какая-нибудь особенная тачка – будь то «Ягуар» последнего выпуска, коллекционная дореволюционная «Испано-Сюиза» или микроавтобус «Скорой ветеринарной помощи».
Услышав, что понадобилось Маркизу на этот раз, Ухо надулся, покраснел и засопел.
– Что – невозможно? – участливо спросил Маркиз.
Это решило вопрос. Слово «невозможно» Ухо не переносил.
– Сделаю, – сказал он, еще немного посопев, и через двадцать четыре часа, войдя к нему в гараж, Маркиз увидел ярко-желтый броневик для перевозки ценностей.
– Как тебе это удалось? – поинтересовался он.
Ухо снова засопел и наконец сказал:
– Я же тебя не спрашиваю, как тебе удалось слямзить наперсный крест у митрополита Антония!
История с наперсным крестом приклеилась к Маркизу с давних пор. Когда кто-нибудь спрашивал его за рюмкой коньяку, как было дело, Леня, скромно потупившись, отвечал:
– Я тогда был молодой и некультурный. И сейчас не хотел бы вспоминать грехи своей молодости.
Маркиз привез в гараж сварочный аппарат и на полтора часа «уединился» в компании с броневичком.
Подходило время проведения операции. Леня связался с несколькими надежными людьми, которых от случая к случаю привлекал, как он выражался, на эпизодические роли. В день прибытия ассирийской коллекции все статисты были уже тщательно проинструктированы и ждали команды.
Команда поступила, когда из гаража управления инкассации выехал броневик с сопровождавшим коллекцию ценностей омоновцем, который должен был встретить груз в аэропорту. Наблюдатель, несший вахту возле здания управления, сообщил по мобильному телефону номер броневика. Ухо дождался этого звонка, на своей домашней «аппаратуре» быстро изготовил копии номеров и закрепил их на угнанной машине.
Водитель и парень в форме омоновца сели в броневик и на всех парах помчались в аэропорт. Тем временем другие участники группы Маркиза организовали на набережной Фонтанки многочасовую непробиваемую автомобильную пробку, а когда настоящий броневик с настоящими омоновцами неосторожно сунулся в эту пробку, сзади его намертво закупорили удачно заглохшей «Тойотой». Омоновцы громко матерились, но сделать ничего не могли, а через сорок минут пробка сама рассосалась – чудодейственным способом, как рассасывались у публики шрамы и другие органы после сеансов Кашпировского.