Продолжает Чарли Чен
Шрифт:
— Мистер Дрейк вел себя на трансатлантике общительно?
— В общем, да. Правда, его общительность была для собеседников несколько обременительной — из-за глухоты. Ну, в остальном это был совершенно безвредный дед. Мне его глухота не причиняла хлопот, поскольку я привык орать во все горло на университетских бейсбольных матчах.
— А что вы думаете о Лофтоне?
— Такие люди предпочитают держать вас на некотором расстоянии. Вполне профессионален, хорошо образован. Жаль, что вы не слышали, как он рассказывает о Тауэре! Обычно ходит с крайне озабоченным видом. Что, впрочем, не удивительно: забот у
— Как насчет Хонивуда?
— Впервые заметил его вчера утром. На судне он, по-моему, за все плавание вообще ни разу не вышел из каюты.
— Мне он говорил, что в плавании близко познакомился с Дрейком.
— Может, шутил? Я сам представлял их друг другу. Это было, когда лайнер уже подходил к причалам Саутгемптона. Уверен, что до той минуты они даже словом не обменялись.
— Любопытно… — погрузился в раздумье Дафф. — А сегодня утром вы присматривались к Хонивуду?
— Выглядел как человек, который внезапно увидел привидение, верно? На него просто нельзя было не обратить внимания. Я подумал, что он, вероятно, заболел. Доктор Лофтон как раз обмолвился, что в наше время люди со всяческими хворями любят путешествовать больше всего. Путешествия якобы идут им на пользу. Что ж, — пусть себе путешествуют.
— Мисс Поттер — это сплошное очарование, — заметил Дафф.
— Согласен. Тем более печально, что, принимая во внимание случившееся, из Лондона ей придется вернуться назад.
— Ну, а какое мнение у вас создалось о Минчине?
— О, этот несомненно был душой всей нашей компании, — оживился Кеннавей. — Деньги текут у него рекой буквально изо всех карманов. Трижды предлагал поставить всем шампанское, но воспользовались его предложением лишь Кин, семья Бенбоу, я и старая миссис Люс. Компанейский парень. Говорит, что ни разу в жизни не упустил случая хорошо повеселиться. Так что на первой шампанской вечеринке к Минчину заявилось только пятеро. На следующей был один Кин, да еще какие-то жуткие типы, которых Макс, кажется, вытащил из кочегарки.
— Первая вечеринка прошла весело?
— О, это не то слово! Конечно, если присматриваться к Максу пристальнее — никакое шампанское не может скрыть определенных его — скажем так — недостатков.
Дафф рассмеялся.
— Спасибо, что припомнили встречу с Кином у лифта, — серьезно сказал он, поднимаясь.
— Не думаю, чтобы это имело какое-то значение, — пожал плечами Кеннавей. — Роль доносчика мне, поверьте, вовсе не улыбается, но бедняга Дрейк был со всеми так добр, что… Догадываюсь, что мы с вами еще увидимся?
— И даже очень скоро, — заверил его Дафф.
Обменявшись парой слов с управляющим, инспектор вышел на улицу, где его уже ждала полицейская машина. Но едва он взялся за ручку дверцы, как услышал позади веселый голос:
— Только одну минуточку, инспектор! Прошу вас обернуться!
Дафф обернулся и увидел на ступенях отеля мистера Элмера Бенбоу, энергично крутившего ручку своей камеры.
— Блестяще, — крикнул жизнерадостный толстяк, широко улыбаясь. Теперь я был бы признателен, если бы вы сняли свой котелок, а то тень чуточку мешает…
Проклиная себя в душе за слабость, Дафф выполнил просьбу американца.
— Грандиозно! Так, теперь улыбнитесь… Это для друзей в Акроне. Подвигайтесь немножко. Можете снова взяться за дверцу.
— Вот осел, — буркнул своему шоферу Дафф, чувствуя себя совершеннейшим дураком. — Поезжайте на Вайн-стрит.
Вскоре они остановились перед знакомым Даффу подъездом. Отослав машину, Дафф направился к Хэйли. Участковый инспектор поднял взгляд, оторвавшись от чтения кипы донесений.
— Кончил?
— Знаешь, мне вдруг начало казаться, что это дело никогда не кончится, — признался Дафф. — Сейчас уже почти полдень, может, сходим перекусить в «Монико»?
Хэйли не пришлось уговаривать. Не прошло и пяти минут, как они уже сидели в «Монико» у стойки бара. Дафф заказал два аперитива и погрузился в оцепенелое молчание.
— Ну, твое здоровье! — вывел его из раздумий Хэйли, когда бокалы появились на стойке.
— Здоровье? — очнулся Дафф. — Боюсь, что с таким делом о здоровье не может быть и речи.
— Откуда пессимизм, старина? Не вижу в этом деле ничего особенного. Обычное убийство.
— Само по себе убийство, конечно, обычное, — согласился инспектор. — И в нормальных условиях дознаться до истины не составило бы большого труда. Но если принять во внимание конкретные факты, — он достал из кармана свой блокнот, — то вот что у меня здесь записано: имена и данные пятнадцати людей. Убийца скорее всего находится среди этих пятнадцати имен. И оно бы еще ничего, но дело в том, что эти пятнадцать путешествуют. Причем не более и не менее, как вокруг света. Так что, если внезапно не грянет гром и не случится еще что-то из ряда вон выходящее, то на днях все они начнут дальше и дальше удаляться от места преступления по трассе Париж — Неаполь — Порт-Саид — Калькутта — Сингапур, черт бы побрал расписание доктора Лофтона!
— Ты можешь их задержать!
— Ты так полагаешь? К сожалению, я могу задержать только убийцу, и только тогда, когда соберу достаточно доказательств его вины. А это значит, что я должен собрать их молниеносно, иначе сразу начнутся международные осложнения: вмешательство американского консула, возможно, даже посла, а там и до вызова в министерство внутренних дел недалеко, где меня сразу спросят, на каком основании я задерживаю столько людей? Где конкретные доводы, что хоть один из них совершил преступление? Поднялся бы беспрецедентный шум, потому что прецедентов подобному делу я не припоминаю. Господи, и почему это дело должно было достаться именно мне, несчастному? А все ты! Спасибо, что подсунул!
Хэйли засмеялся:
— Вроде бы еще вчера вечером ты тосковал по новому делу, а?
— Спокойный человек — это счастливый человек, — пробормотал Дафф, и принялся за поставленные перед ним ростбиф и бутылку портера.
— Неужели это утро не принесло тебе совершенно ничего? — поинтересовался Хэйли.
— Ничего конкретного. Ничего такого, что явственно соединяло бы подозреваемого с покойным. Только всяческие мелкие дрязги. На таком основании даже муху задержать нельзя. Во всяком случае ни американского посла, ни моего шефа эти дрязги не убедят.