Проект Атман

Уилбер Кен

Стадия «эго» — концепции, начало которой похоже на фаллическую (или локомоторно — генитальную) стадию в психоанализе, знаменует также окончательное появление настоящего Супер — «эго» [46], [108]. (Как я указывал выше, сама фаллическая стадия относится к тифоническим, телесным областям, но, как правило, наблюдается в сочетании с возникновением раннего «эго» и истинного Супер — «эго». Поскольку я не дифференцирую различные линии развития, то ранний эгоический период в этой книге будет трактоваться как эгоическо — генитальный.) Супер — «эго» — это интернализованный или интроецированный из слухового восприятия вербально — концептуальный набор внушений, команд, предписаний и запретов, обычно усваиваемый от родителей [120]. Интернализованная идея или понятие Родителя включает в себя родительские отношения, чувства и мысли относительно самого ребенка (или скорее, то, как их понимает ребенок). Другими словами, интернализуется не столько сам родитель, сколько взаимоотношения между родителем и ребенком [244],

так что если воспользоваться соответствующими терминами транзактного анализа, можно сказать, что Родитель и Ребенок являются коррелятивными структуры внутри «эго». В психике они опираются друг на друга. (Этот факт обычно упускают из виду в классическом анализе, что позволило Фрицу Перлзу однажды сказать, что Фрейд «как всегда, был прав лишь наполовину»: он ввел понятие Супер — «эго», но забыл об инфра — «эго») [291]. Ведь если ребенок концептуально интернализует родителей, то одновременно он фиксирует и связывает те взаимоотношения, которые у него, как ребенка, складываются с родителями, и которые у них, как родителей, складываются с ним. Таким образом, взаимоотношения между родителем и ребенком, частью традиционные, частью воображаемые, становятся стабильной связью внутри эго [243]. Это отличительная черта эгоического уровня.

Иначе говоря, на данной стадии прежние межличностные взаимоотношения становятся внутрипсихическими структурами, что происходит благодаря вербальной концептуализации. То есть, развитие даже рудиментарных форм концептуального или синтаксического подхода несет с собой способность принимать абстрактные роли, и это решающий пункт в развитии «эго». «Диалектика личностного роста» у Болдуина [20], «Другое» и «стадия зеркала» у Лакана [236], «зеркальная самость» Кули [82], «принятие роли других» у Кольберга [229], «конкретный другой» и «обобщенный другой» у Мида [267], — все эти концепции указывают на «внутренний ролевой диалог как социальный источник самости» [243]. Важнее всего, что это — «ролевой диалог ребенка против родителя, импульса против контроля, зависимости против владения собой, причем все сразу и вместе. Всякий раз, когда происходит принятие роли другого, «эго» ребенка и его «внутренний другой» соответствующим образом усложняются» [243].

Итак, происходит решающая «внутренняя дифференциация структуры «эго» на Родителя и Ребенка, на Супер — «эго» и инфра — «эго», на «победителя» и «побежденного» (наряду с другими субличностями, слишком многочисленными для подробного обсуждения). Интернализованные Родитель-и-Ребенок суть взаимоотношения, укорененные в специфической ретрофлексии [418]. Ведь ребенок принимает роль Родителя по отношению к себе, оборачивая на себя те понятия и аффекты, которые не допустимы для Родителя. Например, если родитель неоднократно бранит ребенка за его несдержанность, рано или поздно последний начинает отождествляться с ролью Родителя и бранить сам себя за свои вспышки. Таким образом, вместо родителя, физически контролировавшего допустимость тех или иных импульсов, ребенок начинает контролировать их сам [292]. Он может хвалить себя, что приводит к гордости, или осуждать, что порождает вину [120]. Суть в том, что, принимая роль Родителя по отношению к самому себе, ребенок обретает способность разделять «эго» на несколько разных сегментов, каждый из которых сначала (но только сначала) базируется на оригинальных межличностных отношениях ребенка с родителем. Их внешние отношения становятся, таким образом, внутренними — между двумя различными субличностями «эго». Межличностное стало внутриличностным, так что «эго» — состояния Родителя и Ребенка превращаются в сеть взаимопересекающихся ретрофлексии и интернализованных диалогов [418].

Супер — «эго» или Родитель может подразделяться на Пестующего Родителя или «эго» — идеал и Контролирующего Родителя или совесть. А «эго» — состояние Ребенка — на Адаптированного Ребенка, Бунтующего Ребенка и Естественного Ребенка [33]. Впрочем, все эти состояния остаются, насколько я понимаю, мыслительными структурами внутри «эго», структурами той или иной степени концептуальной сложности. Иными словами, все они обладают доминантными синтаксически — диалогическими элементами с соответствующими им эмоциями, образами и чувственными тонами. Нельзя сказать, что на концептуально — эгоическом уровне не наблюдаются аффекты, фантазии и образы, — разумеется, все они есть, но они по большей части соотносятся или связаны с концептуальными формами [культурно — согласованной] реальности вербального членства.

Далее, именно эта синтаксически — диалогическая природа родительско — детского «эго» (которое мы будем называть сокращенно «Р-В-Р “эго”» по субличностям Родителя, Взрослого и Ребенка) позволяетпроводить сценарное программирование, с которым так великолепно справляется транзактный анализ [33]. Невозможно программировать ни уроборическую, ни тифоническую самость (которые как бы программирует природа), но можно до определенного предела программировать диалогическое мышление, потому что вы в состоянии внедриться (как родитель, «промыватель мозгов», гипнотизер или терапевт) в одну из значимых ролей внутренних диалогов человека. И в той мере, в какой он отождествляется со своим «эго» (концептуально — диалогической самостью), он будет «привязываться к сценарию» или программироваться интернализованными директивами. Заслуга Берна [33]в том, что вслед за открытием Перлза [291]он детально описал, как почти каждый аспект «эго» — состояний можно увидеть в форме «внутреннего диалога» — синтаксические цепочки слуховых сигналов, сопровождаемых аффектами и образами, так что даже тифоническое «Ид» («Оно») на этом уровне переживается как «живой голос» [33].

Очень немногим удается пережить свое детство с полностью или хотя бы почти неповрежденным «эго» в сознании, поскольку «после того как устанавливается Супер — «эго», именно оно решает, какие побуждения или потребности будут разрешены, а какие подавлены» [46], [120]. Это значит, что под влиянием Супер — «эго» и в зависимости от всей истории предыдущих стадий развития самости некоторые понятия — аффекты расщепляются, отчуждаются (Мэй) [266], остаются недифференцированными или забытыми (Юнг) [209], проецируются (Перлз) [291], вытесняются (Фрейд) [137]или выборочно отсеиваются из осознания (Салливэн) [359]. Индивид остается не с реалистичной или в меру точной и гибкой концепцией себя, а с идеализированной самостью (Хорни) [190], со слабым «эго» (Фрейд) [140], с «персоной (маской)» (Юнг) [210].

Просто ради удобства я подразделяю всю область «эго» на три главных хронологических стадии: раннее «эго» (возраст от четырех до семи лет), среднее «эго» (от семи до двенадцати лет) и позднее «эго» (от двенадцати лет до начала внутренней дуги, — если индивид ее начинает, — но не ранее двадцати двух лет). В любой точке развития «эго» возможно вытеснение любого аспекта самости, который, будучи представлен в сознании, мог бы восприниматься как слишком угрожающий. Такие аспекты мы (вслед за Юнгом) называем «Тенью», а получающуюся в итоге ложную самость «Персоной», или «маской». Для нас Тень представляет те элементы личного «я», которые вполне могли бы находиться в сознании, но не попадают туда по динамическим причинам, описанным у Фрейда и Юнга. Это может происходить в любой точке возникновения «эго» (хотя ключевые моменты приходятся на ранний эгоический период), и поэтому иногда мы называем все эгоические стадии областью «эго»/Персоны.

Позволим себе, однако, заметить, что сама Персона является не обязательно патологической структурой, а чем-то вроде «хорошей мины» или «социальной маски», которую надевают, чтобы облегчить себе социальное взаимодействие. Это — частная роль, разработанная для лучшего выполнения различных задач, так что у индивида есть несколько разных «масок» — маска отца, врача, супруга или супруги и так далее. Суммой всех его возможных масок будет тотальное «эго» (в моем определении). Оно строится и конструируется за счет выучивания разнообразных масок и сочетания их в интегрированной концепции самого себя. Как «конкретный другой» предшествует «обобщенному другому», так и маска предшествует «эго».

Трудности возникают, когда одна частная маска (например, «неагрессивный добрый парень») становится главной и господствует над полем осознания, так что для других законных масок («здоровой агрессивности» или «настойчивости») нет возможности войти в сознание. Эти отщепленные грани «эго» — самости становятся Тенью или вытесненными масками. Наша общая, в чем-то упрощенная формула такова: «Персона» + «Тень» = «эго». Отметим, что все в Тени бессознательно, но не все в бессознательном является Тенью. То есть, среди всевозможных уровней бессознательного лишь немногие являются «персональными» или «Персонами — Тенью»; широкие полосы бессознательного являются пред — персональными, или доличностными: уроборическая, архаическая, коллективная и низшая архетипическая; столь же широкие полосы трансперсональны, или надличностны: тонкая, причинная, трансцендентная, высшая архетипическая.

И, наконец, я считаю поздний период «эго»/маски (от двенадцати до двадцати одного года) ключевым для всех видов масок. То есть, к этому моменту индивид уже научился создавать несколько подходящих масок и отождествляться с ними. Кроме того, на этой поздней стадии развития «эго» он не просто нормально осваивает свои разнообразные маски (стадия «тождественность взамен смешения ролей» по Эриксону) [108], но начинает трансцендировать их, разотождествляться с ними. Под разотождествлением я не имею в виду «диссоциацию» или «отчуждение», — это слово используется мной в его наиболее положительном смысле отказа от исключительнойи сковывающей отождествленности ради создания нового отождествления более высокого порядка. Младенец разотождествляется с плеромой, отделяет себя от этой сковывающей тождественности. Аналогичным образом, «эго» разотождествляется с тифоническим телом, то есть оно больше не привязано исключительнок пранической сфере и не отождествляется с ней. Не может быть никаких более высоких отождествлений, пока не будет разрушена исключительность отождествлений низшего порядка — вот в каком смысле я употребляю понятие «разотождествление». Как только самость разотождествляется со структурами низшего порядка, она может интегрировать их во вновь возникающие структуры более высокого порядка.