Проект «Цербер». Родословная
Шрифт:
Приглушённый рёв заставил ухо собаки повернуться в сторону окон. Пёс лежал в кустах сирени, давным-давно посаженных на придомовом газоне, у стены панельной семиэтажки. Чтобы летняя духота не была такой невыносимой, Шарик, он же Мухтар, он же Диг, вырыл между корнями небольшую ямку, в которой блаженно пребывал уже несколько часов. Такое укрытие неплохо спасало даже от полуденной июньской жары. Этот выходец из благородных пород, разбавленных генами династий чистокровных дворняг, был в представлении местных общественным псом дома № 37 на улице Гончарской. Полюбился он людям своим добродушным характером и вполне аккуратными, ласковыми играми со всеми, кто его не отгонял и не шипел. При этом четырёхлапый сторож не давал спуску пришлым дворнягам, тем самым исключая всякие неприятности, которые могли бы доставить жителям дома бродячие собаки. Гонял пёс и «залётных» котов, но больше для острастки,
С Гончарской во двор зашёл молодой человек. Ему было около двадцати. Парень шёл в чёрных спортивных штанах и кроссовках, через плечо была перекинута спортивная сумка, лямка которой натирала кожу сквозь мокрую от пота серую футболку-безрукавку. Он был коротко стрижен. Электронная музыка, которая звучала в его накладных наушниках, задавала темп ходьбе. Пролетев мимо четвероногих приятелей, он вызвал лишь толику интереса у пса. Тот приоткрыл было глаза, но узнав силуэт и запах, решил дать тревоге отбой. Парень спешил к шестому подъезду – спрыгнул с тротуара, пересёк проезд и оказался на детской площадке. Эта территория для деток была ограждена декоративным заборчиком из досок, окрашенных в яркий жёлтый цвет. Вокруг неё садоводы-любители разместили несколько клумб с цветами, дав вторую жизнь протёртым автомобильным шинам. Покрышки были до жути пёстро раскрашены в разные цвета, но пенсионерам нравилось. Остальные же просто привыкли к этим арт-объектам за пару недель, тем более, что краски понемногу выцветали на солнце, и со временем перестали бросаться в глаза. А вот что выходцам из советского прошлого не нравилось, так это повышенная активность детворы и их игры возле цветов. Как раз сейчас несколько мальчишек и девчонок бегали вокруг клумб, прыгая через вкопанные покрышки с криками: «Ты – вампир! – Нет! Ты – вампир». На самой площадке, в песочнице играли трое малышей, с интересом роющие ямки и лепящие куличики. Рядом с ними, на скамейке сидели две молодых мамочки в очень свободных лёгких платьях и что-то неторопливо обсуждали. Проходя мимо, парень узнал в одной из них соседку сверху и кивнул ей. В шестом подъезде медленно открылась дверь. Он пошёл ещё быстрее, надеясь успеть до того, как доводчик вернёт металлическое полотно обратно в положение «закрыто». Соскочив с бордюра на асфальт, он в два прыжка преодолел узкий проезд и оказался у железобетонного козырька. Перехватив тяжёлую дверь и потянув на себя, он тем самым помог открыть её хрупкой девушке. Красавица оказалась невысокого роста с приятными, тонкими чертами лица, каштановым каре, пирсингом в левой брови, в белой майке, покрывавшей её небольшую грудь, и коротких джинсовых шортиках.
– Ой, – сказала она смущённо, за долю секунды переведя свой взгляд с лица молодого человека вниз, на свои сланцы. Он улыбнулся. Девушка сделала шаг в сторону и быстро пошла куда-то по своим делам, не думая оборачиваться. Случайное столкновение закончилось, не успев начаться. Пока дверь начала медленно закрываться, парень уже вовсю бежал по ступеням вверх. Поднявшись на родной третий этаж, он нажал на чёрную кнопку звонка и сделал шаг назад. Спустя несколько секунд щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти в халате и домашних тапочках. Парень был очень похож на неё. Женщина всплеснула руками и полезла обниматься:
– Никита, сынок, как я рада!
Парень улыбнулся и одной рукой обнял мать. Валентина Ивановна увидела спортивную сумку и опомнилась:
– Ой-ой, что мы тут-то? Заходи, солнце моё! А что ты так рано-то? Что не позвонил? – вопросы один за другим начали сыпаться на коротко стриженую голову Никиты, пока он заходил в квартиру. Наконец, он скинул сумку с плеча на пол и стянул пропитанную потом обувь.
– Я последний экзамен досрочно сдал, в конце семестра ещё. Хотел тебе сюрприз сделать, – он снова улыбнулся и понёс сумку в свою комнату.
– А что не позвонил? – мама Никиты побежала на кухню и начала что-то искать в морозилке. – Я же не сготовила ничего! Я сейчас тебе пельменей отварю! Будешь? – спросила она громко.
– Да, давай, – ответил ей из комнаты Никита. Он сел на свою кровать, застеленную покрывалом, и осмотрел комнату, в которой давно не был. На стенах остались плакаты с изображениями боксёров, сценами из компьютерных «стрелялок» и некоторых фильмов. На столе стопочкой лежали книги про джедаев, одна тетрадь на 48 листов и пластмассовый органайзер с ручками. Как будто и не уезжал на учёбу в другой город: в квартире всё было так же, как и всегда. Парень пододвинул к себе сумку, открыл и начал доставать оттуда одежду. – Мам, я тут пару вещей грязных с собой привёз, постираешь?
– Конечно! В корзину бросай! – Валентина Ивановна прислонилась к наличнику двери в комнату сына. – А ты чего не сказал-то? Тебя бы дядь Витя с собой взял на машине – он вчера со смены вернулся.
Никита с улыбкой посмотрел на мать:
– Говорю же, сюрприз хотел сделать.
Женщина ответила ему:
– Ну, тебе-то я всегда рада буду!
***
Бука сидел на полу у стены. Он заливал в себя крепкое тёплое пиво, которое Штырь забыл убрать в холодильник, когда притащил его из магазина. Ходил туда «кореш» вчера, но это было очень давно. Бука не помнил, чтобы «кумара» проходили у него настолько плохо. Даже находясь в заключении, из-за отсутствия наркотика он временно спрыгивал с серого порошка, испытывая меньшее количество страданий. Мерзкое пиво не спасало от пытки, но на мгновение клин вышибался клином и к Буке возвращался рассудок. «Скололся, окончательно скололся! Могила теперь только!» – возникли неприятные мысли в его лысой голове. Суставы снова закрутило. Бука смял опустевшую банку и кинул её в противоположную стену. На белых обоях появились жёлтые капли пенящейся жидкости. «А-а-а!» – от боли, поселившейся в каждой клеточке тела, наркоман сжал зубы. Из закрытых глаз снова полились слёзы. Кости будто раздувались, расщеплялись и резали нутро как зубья двуручной пилы. И так было во всём теле. Бука начал глубоко дышать – становилось чуть легче. Он завыл. Шлёпая мокрыми ногами по полу, в комнату вошёл Штырь. Он, голый и мокрый, схватил товарища за плечо и начал поднимать.
– Братан, пошли, пошли в ванную. Пошли, там полегче будет, – Штырь вёл скрюченного плачущего Буку в ванную, а с того на пол текли слюни и сопли. – Вот, вот так. – Штырь усадил соупотребителя на край ванны и начал аккуратно, насколько это ему позволяли трясущиеся руки, опускать его в жидкость. – Сейчас легче станет, сейчас.
Он открыл холодную воду и добрал объём до верха бортика. Пол в ванной сразу залило. Штырь и не думал вытирать: так было проще стоять, дышать, жить в эти тяжёлые часы. Холодная лужа остужала горящие стопы. Бука понемногу успокоился. Он всё ещё сжимал кулаки и зубы, но по лицу было видно, что его муки ослабли. Штырь повернул длинный кран к умывальнику и подставил голову под струю. Приятная холодная вода полилась на раскалывающийся затылок. Её потоки проходили по вискам и заглушали пульс – он перестал слышать, как сердце качает кровь, как она течёт по венам.
Буке казалось, что вода постепенно начинает превращаться в кислоту. Его кожа стала гореть, её будто что-то жгло. Ему хотелось найти одноразовую иглу для шприца. Самую большую и острую, и воткнуть её в себя. Ему казалось, что если он проткнёт какую-нибудь артерию – станет хорошо. Руки чесались, требовали укола, под кожей предплечий зудело, сильно и глубоко, до костей. Бука начал царапать плитку стены в ванной. На плитке не было шприцов, не было и спасительного жгута, за который можно было бы потянуть и прекратить мучения. Бука понял, что сейчас умрёт. Он застонал:
– Штырь! Штырь!
– А? – раздражённо ответил ему друг.
– Штырь, я помру! Нужно лекарство! Лекарство, Штырь! Не слезем так!
– Заткнись! Два дня терпели, – голос соупотребителя стал подавленным.
– Штырь! Не слезем: доза была слишком большая! Мы с ума сойдём! – из глаз Буки полилась новая порция слёз. – Я тя прошу! Давай подлечимся!
– Так, а на хрена всё это было нужно? – наркоман ударил кулаком по умывальнику, но из-под струи воды голову не убрал.
– Давай лесенкой! Лесенкой слезем! Так вернее!
Штырь молчал какое-то время, потом закрыл воду в кране и пошёл искать полотенце.
– У Махи было? – крикнул он из комнаты, одевая штаны на небрежно вытертое тело.
Бука проскулил из ванной:
– Должно быть. Скажи, что отработаем.
– Как ты ей отработаешь-то? – заглянул в ванную трясущийся наркоман в мокрой футболке.
– Скажи, Бука придёт к ней и договорится за лекарство – иначе я буду гадом. Она поймёт, уже было такое. Давай, Штырь, беги к ней!
– А, ага, – входная дверь хлопнула, и Бука остался один в холодной ванне. Ад внутри него ослабил хватку – тело ныло, но это можно было теперь как-то терпеть. Но до избавления было ещё далеко: страдания от абстинентного синдрома сменились муками ожидания.