Проект «Геката»

Токацин

— Кто? — Линкен ухмыльнулся. — Конаровы счётчики есть в пяти местах в Солнечной Системе. Кто бы потащил их на Титан или Энцелад?!

На краю горизонта вздулся ослепительный зелёный шар, и сарматы вжались в стеклянистые обломки. Гедимин знал, что лучше не смотреть, что затемнённый щиток возьмёт на себя только часть лучевого удара, — но не мог отвести взгляд от раздувающегося огненного облака. Оно горело зелёным огнём, выпуская наружу клубы испаряющегося вещества, — в этот раз излучение, долго удерживаемое в ловушке, успело разрушить и ирренций, и всю конструкцию бомбы. Дозиметр запищал, Гедимин, вспомнив о пилотах за ненадёжной стеной кратера, испуганно посмотрел на него, — нет, омикрон-излучение едва дотянулось до сармата, бешеные значения выдавала только «сигма», проходящая сквозь все барьеры. «Смертельная сигма,» — подумал он, криво ухмыльнувшись, и прикоснулся к виску. Пластины были плотно сомкнуты, нижний слой прикрывал щели, — в этот раз Гедимин не хотел «общаться» с ирренцием.

Зелёный шар раздувался всё сильнее, просвечивая синевой и выбрасывая кольца ослепительного свечения. Они расходились от испаряющегося сгустка, словно круги по воде, и гасли в чёрном небе.

— Tzagelltesq! — выдохнул Линкен, зачарованно глядя на позеленевший горизонт.

— Sagelltu, — прошептал Гедимин. Свет был так ярок, будто вся энергия, выделенная восемью килограммами ирренция, перешла в форму фотонов. «Sagelltu,» — подумал он, наблюдая за световым шаром, тающим над горизонтом. «Свойство — свечение.»

Он хотел встать, но Линкен, положив руку ему на загривок, вдавил сармата в землю. Они выждали ещё пять минут, но ничего больше не происходило. Дозиметр замолчал. Гедимин стряхнул с себя руку Линкена, достал батарею маленьких контейнеров для проб и зачерпнул немного грунта с края окопа. Дозиметр показывал слабое сигма-излучение, стремительно исчезающее, и упорно тыкался стрелкой в веер разложенных по реголиту образцов. Среди них были свинец и платина, — именно на них и был направлен указатель пикового излучения.

— Пятнадцать километров, — пробормотал в наушниках Линкен. Вместе с Гедимином он собирал образцы и замерял их излучение. Фрил и рилкар — лёгкая органика — ничуть не изменились, также заражения избежали алюминий и титан, — но уже образец стали слегка фонил.

— Пятнадцать километров, — снова пробормотал Линкен и оглянулся на Гедимина; его радужка полностью побелела. — Посмотрим, что в эпицентре…

Над горизонтом дрожало слабое зеленоватое свечение, и Гедимин, поднимая на него взгляд, невольно ёжился. Пять километров сарматы пролетели, вглядываясь в тёмно-бурый грунт; Линкен оставил световой маячок рядом с образцами, но сейчас он погас. Пару раз Гедимин хотел свернуть, приняв блестящую пластину «обсидиана» за рукотворный объект, но Линкен тащил его дальше.

— Вот они, — сказал взрывник через несколько секунд, опускаясь рядом с нетронутым веером образцов. Сбоку от них стояли два контейнера; полупрозрачная масса в одном из них окончательно побелела и больше не шевелилась. Гедимин встряхнул ёмкость с тёмными стенками; внутри что-то тяжело колыхнулось и снова застыло.

— Денатурация, — пробормотал Линкен. — Десять километров — уже денатурация. Я хочу увидеть, как наш gelltu взорвётся на Земле. Я хочу это увидеть…

— Fauwagellt, — еле слышно прошептал Гедимин, поднимая с земли фонящую алюминиевую пластинку; на таком расстоянии даже лёгкий металл был заражён. — Смертоносный свет.

Через пять километров полёта сармат увидел яркую, заметную отметку, — здесь Линкен оставил «Гарпию» и доработанный «Фенрир». Они выглядели невредимыми и не сдвинулись ни на миллиметр, — ирренций, взорвавшийся в вакууме, не мог породить воздушную волну и отбросить их с отведённого им места. Гедимин остановился над образцами материалов. Контейнеры с Би-плазмой он осматривать не стал — сразу погрузил в ящик. Тяжёлые металлизированные фрилы слегка фонили, алюминий и титан уже содержали в себе ирренций. Поднеся «щупы» анализатора к стальной пластинке, Гедимин едва успел их отдёрнуть — хрупкий изъеденный металл потёк мельчайшей пылью. Бережно поддев его на край кюветы, сармат ссыпал распадающиеся остатки в контейнер.

— Если бы тут был воздух, — пробормотал Линкен, оглянувшись на образцы, — всё это сдуло бы, и мы вообще ничего не нашли бы. Ты это видел, атомщик? Оно же рассыпается от взгляда!

Он показывал на «Гарпию», завёрнутую в защитное поле. Оболочка прикрыла механизм снаружи, и куски от него не отваливались, но ничто не мешало ему разрушаться внутрь — и кабина уже просела. Фриловые детали уцелели и просто отваливались от рассыпающегося металлического остова. Те, что лежали сверху, над металлом, продавливали его насквозь. Гедимин завороженно наблюдал, как обшивка вминается в конструкцию под действием силы тяжести, пока Линкен не толкнул его в бок. Как водится, силу он не рассчитал, — сармат отлетел на пять метров и был вынужден приземлиться на три конечности.

«Фенрир» не изменился никак. Линкен включил его, прицепил к нему остатки «Гарпии», привязал к своей броне, — теперь они летели «втроём», вынужденно замедлившись. Зелёный свет на горизонте стал ярче, расстояние сокращалось, и вскоре сарматы сделали ещё одну посадку — в километре от эпицентра, рядом с «Ицмитлем» и «Рузвельтом».

— Атомщик, ты как хочешь, а я — в кабину, — сказал Линкен, переступив через ряд образцов. Смотрел он только на «Рузвельт». В этот раз излучение было сильнее, время, прошедшее с момента заражения, — больше; остатки экзоскелета, не выдержав собственной тяжести, рассыпались и частично смешались с рыхлым грунтом. Гедимин набрал немного реголита оттуда, где инородная пыль не могла к нему добавиться; почва содержала заметное количество железа — видимо, оно и переродилось в ирренций и теперь излучало даже из контейнера. Собрав хрупкие, распадающиеся от неосторожного взгляда образцы, он повернулся к остаткам «Рузвельта». Его интересовал крупный тёмный комок, глубоко вдавившийся в грунт, — РИТЭГ. Он ярко светился — его радиационная защита не была рассчитана на омикрон-лучи, и плутоний переродился — если не полностью, то на хороший процент. Гедимин бережно завернул бывший генератор в защитное поле, но его структуру сохранить было уже невозможно — свинцовая пыль смешивалась с плутониевой от малейшей встряски.

— Ah-hasu, — прошептал Линкен, ткнув в защитное поле пальцем. — В пыль. А если атомную станцию так, а?

Гедимина передёрнуло.

— Там экраны, — буркнул он, но перед глазами так и вставали тающие с неуловимой скоростью защитные поля. «Мирное применение,» — он покосился на кучку пыли в прозрачной оболочке и уплотнил поле до снежной белизны. «Хорошо, Конар этого не видит.»

Линкен захлопнул кабину, «Ицмитль» подпрыгнул на месте, набирая высоту, и вдруг затрясся всем корпусом.

— Fauw! — заорал Гедимин, откатываясь в сторону и прикрывая голову руками. Купол защитного поля взлетел над ним раньше, чем сармат понял, что так напугало его.

— Tzahasu, — прошипело в наушниках. «Ицмитль» сел, разметав рыхлый грунт. Линкен с трудом выбрался из тесной кабины и хлопнул по куполу над Гедимином. Отдачей его подбросило на метр, но он быстро вернул себе равновесие.

— Это что за явления? — спросил он у сармата, выбравшегося из-под наскоро возведённой защиты. — Корабль плясал, как на вибростенде! А приборы вовсе повырубались…