Проект «Геката»
Шрифт:
— Хм… Да, на выгорание непохоже, — пробормотал Хольгер, пожимая плечами. — Да, так сразу не поймёшь… Стой! Это всё один и тот же участок линзы?
— Не совсем, — сказал Гедимин, вглядываясь в график. — Хотя… Да, это вокруг одного участка. С небольшим смещением… Думаешь, дело в линзе?
— И в ней тоже, — кивнул Хольгер. — А это, похоже, по моей части. Надо будет поговорить с Арторионом. Что-то нужно делать с обсидианом. Так тяжело с природными материалами… А вот что с ирренцием, я не знаю. А ты не пробовал…
Он прикоснулся двумя руками к вискам, изображая, что сдвигает часть пластин. Гедимин мигнул. Константин громко фыркнул.
— Хольгер! Ты разумное существо или нет? Он и так эти стержни уже ощупал и облизал — предложи ещё погрызть их!
Гедимин посмотрел на потолок. Эту привычку он перенял у Константина — северянин, кажется, так успокаивался при столкновении с абсурдом; Гедимин честно повторял за ним, но помогало слабо.
— Когда я лизал стержни? — угрюмо спросил он.
— Я же не хожу в «грязные» отсеки, — отмахнулся Константин. — Перед запуском, наверное. Или после.
Хольгер привычным движением вклинился между сарматами и положил руку Гедимину на грудь.
— Пойдём наружу, атомщик. Посмотрим графики спокойно. У меня есть мысль…
Они вышли и двинулись по коридору прочь от лаборатории; только пройдя половину изгиба туннеля и увидев вход в соседний отсек, Гедимин вспомнил, что проектор остался у Константина. Он остановился и удивлённо мигнул.
— Зачем смотреть графики в коридоре?
Хольгер помотал головой и щёлкнул коммутатором, многозначительно посмотрев на Гедимина. Тот повторил его действие и стал ждать объяснений.
— Графики я уже видел. Надо думать, атомщик, так сразу я ничего не скажу. Константин тоже думает — завтра-послезавтра выдаст результаты. А мысль касается другого… И к тому же принадлежит Линкену.
Гедимин мигнул.
— Линкену? Он же занят бомбами.
Хольгер нетерпеливо отмахнулся.
— Забудь на минуту о работе, атомщик. Линкен изнывает от скуки. Он говорит, что мы давно не шутили… и я с ним согласен. Надо иногда переключать мозг.
— Шутили? — медленно повторил Гедимин, недоверчиво щурясь. — Что за чушь? Линкен там не облучился?
— Ему скучно, атомщик, — Хольгер понизил голос. — А это плохо. Пока что у него безобидные идеи. Но это ненадолго.
— Ясно, — Гедимин вспомнил, как Линкен развлекался в Ураниуме, и обречённо вздохнул. — Говори. Что он придумал? Подшутить над Ассархаддоном?
— Нет, пока только над Константином, — химик оглянулся на дверь, прежде чем продолжить речь. — Ничего опасного или незаконного, атомщик. Немного органической химии… но нужна будет твоя помощь.
16 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
Выйдя из вагона, Гедимин выбрался из толпы, направляющейся в столовую, и свернул за угол — точнее, за плавный изгиб коридора; Хольгер уже ждал его, прятал что-то за спиной и старательно сдерживал смех.
— Готово? — тихо спросил Гедимин. Химик радостно закивал и сунул ремонтнику в руки пучок ирренциевых стержней.
— Держи осторожно. Внешний слой довольно хрупкий.
На долю секунды подделка обманула даже Гедимина — он мог бы поклясться, что перед ним настоящий ирренций, но первое же прикосновение к «стержням» развеяло иллюзию — они были холодными и чуть шершавыми на ощупь. Сармат внимательно осмотрел их и недоверчиво хмыкнул.
— Это всё съедобно?
Хольгер оглянулся через плечо и торопливо закивал.
— Более чем, атомщик. Я добавил горчичный порошок и капсаицин. Что-то мягко, что-то жёстко, но вкус… приемлемый. Для сарматских рецепторов, по крайней мере. За человечьи не поручусь.
Сармат взял поддельные стержни двумя руками, стараясь не повредить их. Хольгер тщательно воспроизвёл то, что лежало в лаборатории Гедимина, — вплоть до формы хвостовика и цвета слабого свечения вокруг активной части.
— А я светиться не начну? — подозрительно спросил сармат. Хольгер замотал головой.
— Всё будет хорошо, атомщик. Ну что, я пойду?
— Зря ты сделал их в полную длину, — проворчал Гедимин, прикладывая стержни к скафандру — и понимая, что ни в одну нишу под обшивкой они не влезут. — Куда мне их спрятать?
— Так и неси, — усмехнулся химик. — Никто не отнимет. Да… так даже лучше, атомщик. Неси, чтобы все видели.
— Шутники… — покачал головой Гедимин. — Ладно, иди. Надеюсь, тревогу никто не поднимет.
Хольгер ушёл. Досчитав до двадцати, ремонтник направился к столовой. Сарматы, высадившиеся из полных вагонов, уже вошли в зал, единственная дрезина с открытыми люками выглядела пустой. Гедимин заглянул в неё, никого не обнаружил и развернулся было к воротам, но что-то хрустнуло в его руке, и он досадливо сощурился: «Так я их до стола не донесу!»
Один из «стержней», не выдержав хватки сармата, раскололся надвое. Гедимин переложил обломки в другую руку и посмотрел на слом. Внешняя оболочка выглядела как треснувшее стекло; внутренняя масса, пропитанная чем-то светящимся, плотно держалась внутри, а на ощупь была пружинистой, как вязкое желе. Сняв шлем, сармат осторожно лизнул её — на языке остался знакомый привкус горчичного порошка. Внешний слой был сладким — Хольгер использовал что-то из сахаров. Гедимин хмыкнул, снова посмотрел на обломки и откусил от места раскола. Сахар захрустел на зубах. «А ничего,» — он откусил ещё раз, перехватил уцелевшие «стержни» поудобнее и надкусил «хвостовик». В его составе, кроме глюкозы, определённо был капсаицин, и Хольгер на него не поскупился. «Да, неплохо. Доем это, а потом пойду…»
Откуда-то из-под локтя донёсся сдавленный возглас то ли изумления, то ли страха. Гедимин, вздрогнув, обернулся. На него выпученными глазами смотрел Кумала. Сармат недоумённо мигнул, посмотрел на то, что держал в руке, и ухмыльнулся.
— Tzaatesqa! — он поднял руку с зажатыми в ней «стержнями». Кумала мигнул.
— Zaa… — неуверенно ответил он, глядя на «стержни». — Гедимин, что это у вас, и почему оно светится?
— Стержни, — сармат пожал плечами и протянул обломок Кумале. — Вкусно.