Проект «Геката»

Токацин

Память молчала. Кусок трубы, блестящий от влаги в свете сарматских фонарей, был просто куском ржавого мокрого металла, покрытого радиостойким фрилом и частично облезшего.

— Иджес, — Гедимин придержал механика за руку — тот, пользуясь заминкой, уже отползал вдаль по узкому коридору. — Что это за узел?

Иджес вздрогнул.

— Атомщик, — еле слышно пробормотал он, — если ты этого не знаешь, откуда мне-то знать?!

Гедимин разжал пальцы. Уплотнитель под давлением пара поддался ещё на долю миллиметра. «На кой метеороид я сюда вообще полез?!» — обречённо вздохнул сармат, опуская руку на горячую трубу и закрывая глаза.

Это было как короткая вспышка под веками — мгновенная достройка части до целого, трёхмерная схема, всплывшая перед глазами. Что-то посыпалось из-под когтя, запущенного под металл, шипение стало громче, Иджес коротко вскрикнул, труба мягко поддалась — и неприятный звук пара, бьющего из неплотного стыка, вдруг утих.

— Держи поле! — бросил Гедимин, открывая глаза и включая ремонтную перчатку. «Закрыть стык. Здесь заварить, сюда ещё слой… напыление не держит… ещё один… это убрать, ржавчина… сюда поле, пластину поверх… держит?» — обрывки мыслей сухо щёлкали в мозгу. Пар уже не шипел, протекающий стык, укреплённый всем, что подвернулось, пока выдерживал внутреннее давление, — можно было отвести руку, досчитать до ста и убрать защитное поле.

Секунды тянулись мучительно медленно. Сармат недовольно щурился на трубу. «Менять надо. Это — до первой серьёзной встряски…»

— Эй, Гедимин, — Иджес тронул его за плечо. — Давай отсюда выбираться. Эта штука не шипит? Вот и хорошо. За весь реактор нам не платили!

Его голос едва заметно дрожал, и он поминутно косился на дозиметр. Теперь, когда труба не парила, фон заметно снизился — радиоактивный пар осел на стены и ушёл из-под щупов прибора. Гедимин замерил излучение в капле, стекающей по переборке, и тяжело качнул головой. «Это уже не наше дело,» — напомнил он себе. «Утечку мы закрыли.»

… - И он эту трубу сжал в кулаке. У меня дозиметр зашкалило! — вполголоса делился впечатлениями Иджес. Он сел в стороне от Гедимина, среди ремонтников; сейчас все глазели на него, слушая историю о ремонте реактора — волнующую и не имеющую почти ничего общего с правдой. Гедимин задумчиво щурился, вспоминая, когда Иджес научился так интересно рассказывать, — видимо, за время войны…

— Джед, ты пить будешь? — тронул его за локоть Кенен. — Сколько можно смотреть на стакан?!

— Не трогай, — буркнул сармат, поднимаясь из-за стола. — Ни стакан, ни еду. Я ненадолго.

«Надо сказать Маккензи — пусть даст мне денег,» — думал он, выбираясь из здания терминала. «За месяц мы должны были что-то заработать. У меня с собой ни койна.»

Было ещё рано, и свет на улицах поддерживали по-дневному ярким, — к вечеру его специально приглушали «для поддержания суточного ритма», как объяснял Кенен, лучше разбирающийся в биологии приматов. Мастерская «Галь & Уотерс» была открыта, из-за приподнятой вертикальной створки доносился прерывистый рёв мотора — какой-то механизм гоняли на стенде. Когда Гедимин подошёл к воротам, звук перестал прерываться, — двигатель наконец запустился, хотя сармату его шум всё равно не нравился.

— Ну хватит, хватит, — послышался из-за створки ворчливый человеческий голос. — Ты сегодня сам не свой. Если спешишь, то я не задерживаю.

Гедимин мигнул. «Это Галь? Непохоже, чтобы он…»

Мысли сармата прервал звук поднимающейся створки. Долговязая фигура в тёмно-синем комбинезоне высунулась наружу — и тут же отпрянула.

— Готов? — Гедимин приподнял сжатый кулак до плеча — так Кенен модифицировал «салют Саргона», в очередной раз запрещённый в пределах Солнечной Системы. — Тебе что-то платят? Если Кенен съел мою порцию, мне тебя даже накормить нечем.

Харольд, вытаращив глаза, странно булькнул и передёрнул плечами.

— Идём, теск, — пробормотал он. — Смотри, какая эмблема. Я сам её сделал.

Эмблема висела поверх комбинезона на стальной цепочке, — голова, отдалённо похожая на заячью, но с оскаленными клыками, пририсованными от какого-то крупного хищника, и свирепым выражением морды.

— Отряд назывался «Лунный Заяц», — пояснил Харольд. — Когда сюда пришли тески… ну, повстанцам пришлось побегать. И Рагна Даллен…

Гедимин слушал его рассказ вполуха — мешала назойливая мысль, что Харольду, полусармату, следовало бы меньше радоваться успехам повстанцев-людей. «Ещё и воевал на их стороне…» — сармат едва заметно поморщился. «Всё-таки глупая была идея с этими полукровками. Ерунда какая-то получилась.»

— И вот я сказал… — Харольд, до того идущий за Гедимином со всей возможной скоростью, вдруг остановился и подался назад. Они почти пришли — до входа в бар оставалась пара шагов. На пороге, расправив плечи, стоял Кенен и недобро щурился.

— А, вот для кого еда, — он презрительно скривился, глядя на сулиса. — Эй, Дэйв! Смотри, кого сюда притащили!

Дэвид, на ходу вытирая руки, выглянул в коридор и остановился, пристально глядя на Харольда. Тот шагнул вбок, прячась за спиной Гедимина. Сармат недоумённо мигнул.

— Уотерс, — медленно проговорил Дэвид. — Я все ждал, когда тебе надоест от меня бегать. Ярик обещал прислать тебя на отработку три недели назад.

— Не трогал я твой ром! — крикнул Харольд из-за спины Гедимина. — Тут полгорода ходит, а на меня потом…

— До тебя он был на месте, — отозвался Дэвид, складывая руки на груди — так же, как вставший рядом с ним Кенен. — И насчёт той драки…

— Они первые начали! — Харольд, как ни пытался Гедимин его высмотреть, не выходил из слепой зоны. — Что я должен был — сидеть, пока меня метелят?!

— А то никто не видел, как ты показывал им факи, — бросил Дэвид, глядя сквозь Гедимина с нарастающей скукой и отвращением. — Уотерс, тебе место в зоопарке, рядом с мохнатыми мартышками. Если ты пришёл не для отработки…

Гедимин, спиной уловив слабое движение воздуха, резко развернулся и сцапал Харольда за плечо.

— Не знаю, что у вас тут за дела, — медленно проговорил он, — но мне это не нравится. Кенен, отдай мне мой паёк, и мы уйдём.

— Значит, отработки я не дождусь, — тяжело вздохнул Дэвид, разворачиваясь к двери. — Подожди минуту, теск. Паёк — твой, но эту обезьяну больше сюда не води. Ты, я вижу, добрый парень, но простой, как табуретка.