Проект «Геката»
Шрифт:
— Джед! — Кенен резко развернулся к нему. — Прости, забыл дать задание.
Передатчик на запястье Гедимина быстро замигал. Кенен, не дожидаясь, пока закончится закачка файла, стукнул пальцем по броне сармата и указал вдаль. Тот, проследив за его взглядом, изумлённо мигнул. На дальней южной площадке стоял непрозрачный купол защитного поля, а перед ним горела наскоро выставленная гирлянда из знаков радиационной опасности.
— «Лучевое… распыление»? — перечитал сармат вслух описание повреждений. Кенен молча хлопнул его по плечу и ускорил шаг. Через несколько минут они прошли под купол, и Гедимин увидел, что описание было верным.
Грузовой спрингер словно попал под гигантский резак — верхний трюм и верхние части грузовых палуб снесло аккуратным ударом по всей длине корпуса. Из пролома торчали острые обломки внутренней обшивки, местами свернувшиеся в трубку. От среза по броне тянулись полосы зеленоватого свечения, под которыми обшивка слегка просела. Гедимин развернул «щупы» дозиметра — стрелка, указывающая максимум излучения, заметалась, выбирая между носом и кормой. Корабль отчаянно «фонил» в омикрон- и сигма-диапазонах. За то время, пока сармат держал дозиметр направленным на спрингер, интенсивность излучения выросла на тысячную долю кьюгена.
— Has-su… — выдохнул Гедимин, потрясённо глядя на корабль.
Только это слово и приходило ему на ум, пока он, отогнав ремонтников от повреждённой части спрингера, обматывал её защитным полем. Металлические детали корабля рассыпались в радиоактивную пыль от малейшего сотрясения, прикоснуться к ним было невозможно — неосторожным движением Гедимин, поднявшийся на обшивку, снёс трёхметровый участок борта. Лучевую атаку перенёс только фрил, но фрила в этом корабле, переделанном из тяжёлого бомбардировщика, было очень мало, и он не выдерживал вес брони и изъеденных конструкций. Гедимин, в последний раз проведя щупами анализатора по борту, спрыгнул на площадку и повернулся к ремонтникам.
— Срезать на шесть метров от разъеденной кромки, — сказал он. — Все внутренние помещения — на дезактивацию. А реактор…
Он не успел договорить — грудь сдавило ледяными обручами, и сармат стиснул зубы от боли. «Изолировать отсек!» — развернувшись, он взлетел вверх по обшивке и спрыгнул в пролом.
Ремонтные коридоры находились уровнем ниже, за неплотно прикрытым люком — и, только нырнув туда, Гедимин вспомнил, что они не рассчитаны на проход экзоскелетчиков, а поэтому их ширина — стандартные два метра. Бежать пришлось внаклонку, стараясь не цеплять плечами стены, — излучение частично дотянулось и сюда, и неосторожное движение могло обрушить на сармата несколько тонн измельчённого металла.
«Теперь — налево,» — сармат на секунду задержался на перекрестье коридоров. «И три метра вперёд. Там должен быть шлюз…»
Он свернул, опустил, не глядя, руку на палубу — и тут же её отдёрнул: ладонь погрузилась во что-то влажное и податливое. Он подался назад, запоздало включил фонарь и увидел в коридоре неподвижное тело в лёгком ремонтном скафандре. Это был человек; он лежал головой к Гедимину, и тот только что придавил ладонью его лицо, повредив нос. Сармат, поёжившись, посмотрел мертвецу в широко раскрытые глаза — ни радужки, ни зрачка не было, глазное яблоко полностью побелело и не пропускало свет. Никаких повреждений на теле не было — даже шейные позвонки при посадке уцелели.
«Смерть под лучом?» — Гедимин покосился на дозиметр, провёл по телу и досадливо поморщился — здесь, на оси схождения двух мощных лучевых потоков, прибор был практически бесполезен. Если труп и добавлял к общему фону один-два микрокьюгена, вычислить эту добавку среди целых кьюгенов и их десятых долей было невозможно. Сармат отодвинул тело к стене и, покосившись на закрытый шлюз, развернул щупы анализатора. «Реактор могли прикрыть пластинами флии,» — вспомнил он наконец, когда вспыхнувшая тревога улеглась. «Проверить…»
Флия была там. Обшивка поверх неё частично раскрошилась — слой обеднённого урана, переродившись в ирренций под лучом, «заразил» остальные слои и внутренние балки, но бронированный шар под слоем флии остался нетронутым. «Экран сработал,» — облегчённо вздохнул Гедимин, приподнимаясь на руках и с досадой глядя на потолок. «Реактор вне опасности, турбины тоже прикрыты. А теперь отсюда надо вылезти…»
Когда он выбрался на ближайшую грузовую палубу второго уровня, она уже была «на первом» — всё, что над ней, срезали и оттащили в сторону. Ремонтники с резаками перебрались ближе к носу, туда, где ещё оставалась заражённая обшивка; на корме уже работали четверо сарматов с распылителями меи.
— А, вот и Джед, — раздался в наушниках голос Кенена. — Вернулся из недр. Может, для разнообразия поработаешь?
Сармат сердито сощурился, но промолчал. Взяв резак, он перебрался на «крышу» реакторного отсека и начал счищать заражённую броню. Вскоре он увидел, что инструменты не нужны — изъеденные излучением пластины крошились в руках, и сложнее всего было не дать их остаткам разлететься по палубе. «Уран,» — вынув рассыпающийся в руках фрагмент обшивки, сармат озадаченно хмыкнул. «Я думал, его уже везде заменили нейтронностойким фрилом. Его сейчас делают прочным…»
Первый слой меи был полностью залит к вечеру; когда Гедимин уходил с корабля, он видел команду карантинной службы — в радиозащитной броне они собирались у вскрытого шлюза. У них была гусеничная тележка с освинцованным контейнером, отмеченным знаками радиационной и биологической опасности.
— Что с этим кораблём? — спросил Гедимин, догнав Кенена за последним кордоном. — На «Гельт» не тянет. Слабый, но широкий лучевой поток, возможно, пульсирующий…
— Вот ты исследователь, — пробормотал Маккензи, глядя на него с вялым удивлением. — Их накрыло в поясе астероидов. Никаких ракетчиков в округе не было. Есть сообщения, что видели зелёный мерцающий свет на каком-то обломке.
«Мерцающий свет?» — Гедимин задумчиво сощурился. «На обломке… Испытания на Гоберте, лучевое кольцо, размыкание… Hasu!»
— Лучевые пучки, — он растерянно взглянул на Кенена. — До сих пор не вскрылись?!
— Понятия не имею, о чём ты там говоришь, — слабо махнул рукой Маккензи, чьи мысли явно были далеко от ядерных полигонов «Гекаты». — Но я слышал, что он такой не один. Ещё одного оставили на месте — изъело так, что нельзя было прикоснуться.
— Пучки, — угрюмо кивнул Гедимин. — Это плохо.