Проект «Hydra Sapiens»
Шрифт:
Возницына маленькая семья – Мать, Кухарка и Музыкант-инвалид – терялись в догадках, но особо и не беспокоились. Их связывали только общий дом и деньги этого старикана. Больше детей в семье не было; это была самая великая и самая выгодная привилегия Возницы – всех детей в этом доме продавали. И деньги в бюджет, и ртов меньше. Прислуга была им в общем-то не нужна – сами справлялись. Девочек продавали другим семьям, а мальчиков – В ясли-интернат при Гарнизоне, где их содержали за счёт государства, а в семь лет переводили в общие роты, в казармы. Оплату за проданных таким образом Воинов Горсовет производил одноразово и в размере почти в два раза меньшем, чем выплачивалось за содержание Воина в Семье. Зато возни и хлопот было
…Предстоящее Сражение, как и всегда, было назначено на полночь. Обоз, как предписано, должен был стоять в стороне, на своём обычном месте – километрах в пяти-шести от линии фронта, как требовал Устав. Бой должен будет произойти в русле реки, которая девять месяцев в году была высохшей до глубоких трещин и только зимой во время проливных дождей превращалась в бурный поток, в котором частенько тонул скот или кто-нибудь из кочевников, стягивающихся в это время года к стенам Города.
За поворотами и изгибами русла ничего, конечно, нельзя было услышать или увидеть, но Возница, как и все в обозе, знал, что там идет бой. Очень необычный бой. И каждый знал, что ждать придётся, возможно, сутки или дольше, но это не так уж и долго. Как обычно, разводились костерки, открывались корзины с казенным пайком, а с наступлением темноты, после общей молитвы, команда разбивалась на группы. Разговоры велись громко и непринужденно: о деньгах, о женах, о ценах, о разном. Смерть была там, далеко, а главное, это была чужая, не их смерть.
И там была Тайна, которую они хранили, и каждый знал, что за её разглашение – казнь. Такая мучительная, такая позорная и такая безымянная, что лучше уж самому отрезать себе язык заранее, только бы не проболтаться!
Об этой тайне не говорили, в неё Возниц специально не посвящали, но всякий догадывался сам: сплошь и рядом, собирая трупы, они находили прямые и косвенные свидетельства тому, что Воины бились друг с другом!
Это ж было ясно как дважды два!
Раненых, но не сумевших уйти с поля боя добивали уколом в сердце, а если вдруг Воин неожиданно начинал сопротивляться, наваливались втроём, вчетвером. Всегда количество трупов было несколько меньше, чем Воинов, ушедших в бой. Самые смелые предположения делались на этот счёт – скорее всего, таким образом отбирались самые сильные бойцы, Сверхвоины, те, кто могли противостоять всем и выйти из боя невредимым или, по крайней мере, уйти на ногах, самостоятельно.
А дальше? Дальше их, вероятно, отправляют в какое-нибудь тайное место, в какой-нибудь секретный правительственный гарнизон, а куда же ещё? Но кто этим занимается? Кто-то ведь, наверное, уводит или увозит победителей ещё до того, как появляется обоз. А ведь эти сволочи, Десятники, и тем более Надзиратели, всё прекрасно знают!
Возницы терялись в молчаливых догадках, почёсывали затылки, болтали на отвлечённые темы и попивали ароматный чёрный кофе, сваренный на угольях в чугунных чашечках с длинными ручками. Разговоры о работе в обозе не велись вовсе. Было чего бояться – обоз сопровождала правительственная Десятка, состоящая из десяти чернокожих великанов, закованных в латы и вооруженных до зубов. У каждого из них было по четыре маленьких горбоносых собаки, тоже одетых в кольчуги. Удар челюстей такой вот собачки дробил мощные древки копий, а уж этих развлечений Возницы насмотрелись вдоволь!
Все Десятники были немы – все были без языков. Восемь из них уходили со сворой собак дальше, за Воинами, а двое оставались с обозом. И не спали, черти, ведь совсем не спали! Кроме них, с обозом оставались два Надзирателя от Горсовета – присматривать за остальными. Они разъезжали в мягких лёгких повозках и в них же, закрыв на ночь кожаный верх, ночевали, подглядывая периодически в чёрные круглые окошечки. Водовоз и Счётчик также были в сопровождении. Водовоз обычно присоединялся к какой-нибудь компании, а Счётчик всегда держался особняком, переходил от костра к костру, слоняясь туда-сюда и явно подслушивая. Его не любили…
Ожидание обычно не было утомительным, возвращался один из Десятников, и это было сигналом начать сбор трупов. Обоз снимался и шёл дальше вдоль русла, где при свете факелов в кровавом месиве находил результаты бойни.
Характерно было то, что многие из Воинов уже были без части экипировки, без оружия или даже одежды. Видимо, оставшимся в живых разрешалось перед уходом с поля боя выбрать себе то, что понравится. Ведь не было единой формы, а некоторые, особенно из зажиточных семей, выступали в поход в дорогих доспехах, с поясами, украшенными серебряными бляхами, с инкрустированным оружием.
Возницы, однако, заставляли себя не воровать – знали, что накажут. Они приучили себя не задавать вопросов, но каждый, конечно, пытался смекнуть – что же здесь на самом деле происходит? Нет ведь никаких «неверных дикарей» с Юга, Воины бьются между собой, это совершенно очевидно, как день и ночь. Но ведь это так дорого обходится Государству, Городскому Совету! Неужели только ради отбора лучших из лучших происходит эта «война»? Неужели это и есть та Цель, ради которой живёт весь народ? Ерунда какая-то!
Мурашки ползли по коже от этих мыслей. А если кто-нибудь из обычных горожан узнает всю правду или даже часть правды? Ведь это же крах, катастрофа! Вся политическая структура построена на этой Войне, вся религия, все молитвы, весь образ жизни, быт, торговля, общественная жизнь. Но кто может узнать, да и как? Каждый думал об этом, ловко добивая раненых и таская трупы к телегам. И никто не подавал и виду. Тайна, тайна и ещё раз тайна! и страх, и деньги. И возницкое братство…
…Возница направил лошадь к Южным воротам – Воротам Славы. Он намеренно сделал крюк, не поехал по улице Мессии. Тяжелые воспоминания, стыд за собственную слабость, за неудачу, за глупую ошибку с тем Воином, который оказался девкой и которого он не добил, а потом и отпустил, сжимали его внутренности. Он прибыл первым. Площадь перед Воротами была пуста, в будках по обе стороны от ворот виднелись головы Стражников, один из которых дремал. Тот, который не спал, увидев выкатившуюся на площадь телегу, дернул за шнурок и прозвонил в колокольчик. Второй тут же встрепенулся и вышел разбираться. Два солдата-арбалетчика на башне, облокотившись на край стены, наблюдали сверху.
– Ты чего так рано? – нарочито недовольно прокричал знакомый Стражник. Возница сделал приветственный жест рукой и, описав на телеге дугу, остановил ее прямо под городской стеной.
– Понимаешь, жена покою не давала, всю ночь мучила – хочу ещё, ещё давай! – отшутился он. Оказалось – удачно. Вся братия громко заржала.
– Да ну! – стал подыгрывать один из Арбалетчиков сверху. – Ну а ты чего?
– А я чего! На пятый раз портки напялил и сбежал! – Возница развел руками и скроил испуганную рожу.
– На пятый раз! – не унимался парень. – Ну ты, дедок, силён, мне бы так!
– Да и ты так сможешь, привяжи к своему красавцу карандаш потуже и вперёд! – Возница сделал неприличный жест и подергался туда-сюда. Парни просто падали от смеха.
– А у меня карандаша нету! – уже надрываясь и задыхаясь от ржачки, продолжал Арбалетчик. – Я ведь не писарь, у меня только стрелы! а стрелу привязать можно? Стрела подойдёт?
– Стрелу? Можно, – делаясь серьезным, парировал Возница, – только прежде ты на неё наперсток надень, чтоб девку насквозь не проткнуть!