Проект Идеальный Мир
Шрифт:
– Мы составили твое генеалогическое дерево, и знаешь что?
– Что?
– Ты ариец. В тебе наша кровь, действительно, это твои настоящие родители, но твои дед и бабка сменили нацию, во время победы советов, над фашистской Германией.
– Что? Зачем?
– Высоко было гонение немецкой расы в то время, они сделали это чтобы спастись. И действительно, далеко в тебе есть цыганская кровь, вот только основа вся арийская. Твой характер это доказывает.
– Да плевать мне кто я, важно лишь, куда я иду и с кем одной дорогой приду к победе.
–
Затем меня развязали, капитан и солдаты вышли. На столе осталась папка с генеалогическим древом; рассматривая его, я увидел настоящие фотографии своих родителей и их предшественников. С черно-белых фотографий улыбались мои родные прадед и прабабка на фоне немецкого флага. Дед в форме солдата третьего рейха. Родители же были не связаны с Германией бытовыми атрибутами. Как и оговаривалось, они не знали своих настоящих корней. Это было сложно принять, всю жизнь прожить во лжи, и сейчас непонятно против кого воевать. По существу против своего же народа.
На стуле, возле которого сидел капитан, я увидел свою одежду. Ту самую шляпу, брюки, рубашку. В углу стоял вещь мешок, в нем был сух паек, карта и какая-то теплая ткань небольших габаритов. Меня отпускали, просто потому, что я имел определенную кровь; никаких принуждений бороться за третий рейх, или что-то выдумывать для них. Важное звено, из проекта «Полезные люди» легко и просто отсеялось.
Весь день я бродил по лагерю, пытаясь куда-то прибиться. То сидел на лавке, то смотрел на заключенных людей, солдат. Все они сейчас были для меня безвредны, ведь я имел определенный нейтралитет у них. Вечером, уже ближе к ночи, я пришел к Юле. Ничего не изменилось с тех пор, она так же и лежала на кровати. Только в руке уже не было записки, она лежала рядом с ней. Кто-то прочел и даже не старался этого скрыть.
Всю ночь я провел возле нее. Было сложно после всего случившегося просто так расстаться. Улегшись рядом с ней в последний раз, я закрыл глаза стараясь представить, что нас нет, что мы никогда не встречались, и этого дня никогда не было. Если бы не я, она была бы в порядке. Эта мысль терзала до того момента пока я не уснул. А утром, собрав вещи, я ушел … за мной закрыли ворота. На табличке была надпись: Auschwitz .
Все утро и весь день я шел по полю. Природа теперь казалась чужой, не такой родной, будто встретила враждебного пришельца. Это поразительно, насколько убеждения могут влиять на нас и наши ощущения; если бы все люди это осознавали, было бы проще жить. Возможно, мы бы пришли к одной идеи, и до нас наконец-то бы дошло, что все, что делает людей разными, это мысли. Именно мысли создают тело, меняет и указывает путь развития. Мысль от убежденности, убежденность от ассоциаций, ассоциации из детства. Наше детство это залог дальнейшего развития целого мира. «Меняя мир, меняй детство своих детей». При этом невозможно воспитать ребенка отличным от себя.
В сбивчивом раздумье закончился день. Сидя у костра, я размышлял и все время приходил к тому, что нужно сбежать; весь этот кошмар ужасно надоел. Ложась, я боялся проснуться снова в лагере. Еще я вспоминал, как ночью я целовал Юлю, а она была словно восковой фигурой. Не реагировала на меня, на мир, ей было плевать, она ничего не чувствовала. Я любил ее и снова утром я боялся снова проснуться в злосчастном лагере.
К обеду я оказался дома, в своей квартире. В ней творился обычный бардак. Сев за стол на кухне, я налил себе чаю. Выпил и лег спать.
Утром я не нашел себя прошлого. Не возможно было вернуться к прежней жизни. Я сильно изменился и не мог быть теперь иначе. Так прошло еще два дня, в которые я надеялся, попривыкну, но ничего не менялось. Меня ужасно тянуло обратно. Я пытался найти по карте и памяти тот самый дом, но на том месте ничего не оказалось, даже деревья были не те. Только пляж оставался таким же и вторые берега. Лагерь так же безуспешно остался потерянным. С этим было тяжело смириться, но выбора мне не оставили. Все закончилось.
По дороге домой, я шел по тротуару, затем услышал стон колес, позади меня остановилась черная BMW х5, из нее выбежали два человека в масках, один был с автоматом. Последовал удар прикладом, затем меня забросили на заднее сидение автомобиля и накинули черный мешок на голову. По-видимому, в мешке был хлороформ или что-то похожее на него, поскольку я быстро отключился.
Глава XVI
Я не редко задаю себе вопрос почему, и каждый раз я не могу ответить достоверно, что так будет лучше, поскольку я не знаю, как бы было в другом варианте развития событий. Но что остается? Лишь покориться судьбе, не все в жизни оказывается можно изменить по велению сердца.
Открыв глаза, я увидел Гимлера. Он был зол.
– Где Юля?! – Воскликнул он.
Я был шокирован. Он требовал от меня того, что я бы хотел знать сам.
– Что? Я не знаю. Ты с ума сошел, да?!
– Мне сообщили, что ты вместе с ней покинул лагерь, где она?!
Я рассмеялся. Оказывается, третий рейх ведет совсем какую-то безумную игру, в которой правды не знает никто. Гимлер как это водится, меня ударил, но что еще смешнее, толку это не принесло. Он было хотел продолжить бить, но я его остановил начав говорить.
– По крайней мере, одна из них находилась в лагере, в коме. Это все что я знаю. А вот куда пропал ты, и куда дели вторую Юлю, это я бы хотел услышать от тебя сам!
– Я … мне … - понимая, что его обманули, тихо произносил Гимлер.
– Может, уже развяжешь меня? Эй!
Через некоторое время Гимлер развязал меня. Я попытался вытащить из него хоть что-то, но он был будто в трансе. Мне было ясно, что что-то стряслось серьезное, но что!? Это был извечный вопрос в этой запутанной истории, где все основано на обмане. Не найдя стаканов я налил коньяк в кружку, дал Гимлеру, а затем стал ждать. Он поморщился.